Системный Барон #2 - Вячеслав Белогорский

— Не смог, — мужчина с силой скомкал салфетку. — Когда понял, что там, среди этих… «уважаемых людей», есть те, кто смотрел на дело с детьми как на досадную накладку в бизнесе… Не смог.

Он замолчал, глядя в пустоту. Опытный сыщик, знаток всех подковёрных игр Архангельска, загнанный в угол собственной запоздалой совестливостью. Идеальный кандидат.

Мой внутренний стратег начал работать на повышенных оборотах. Передо мной был уникальный актив: человек, знающий систему изнутри, обладающий связями, аналитическим умом и, что важно сейчас, мотивацией. И он свободен.

— А если работать не на систему? — тихо спросил я.

Окороков медленно перевёл на меня взгляд.

— Я вам не нужен, барон. Я словно выжатый лимон. Отработанный материал.

— Вздор, Алексей Николаевич, — отрезал я. — Вам нужна работа, чтобы вновь увлечь себя делом. Мне — человек, который умеет копать, знает, где искать рычаги, и который понимает, что иногда правила пишут для того, чтобы их нарушали во имя чего-то большего. Станьте моей правой рукой в делах, которые не доверишь первому встречному.

— Частным сыщиком? Для вас? — в голосе бывшего дознавателя зазвучал слабый интерес.

— Не сыщиком, а агентом, — поправил я. — Специальным порученцем. Первое задание уже ждёт вас в Москве.

Я изложил суть: проверить Арсения Павловича Морошкина, «романтика, мечтающего о даче у Белого моря», и раскопать всё, что можно, о конторе «Северные линии». Использовать старые связи, подкуп, что угодно, но разузнать.

— На какие средства? — практично спросил Окороков.

Я принёс небольшой кожаный мешочек и высыпал на стол десяток необработанных алмазов размером с ноготь на большом пальце. Они заиграли в утреннем свете холодными искрами.

— Это аванс. На дорожные расходы, на взятки, на информацию. Алмазы здесь — твёрдая валюта. Часть продадите для себя, часть используйте как пропуск в нужные кабинеты.

Увидев камни, Окороков изменился в лице. Усталость никуда не делась, но её вытеснила сосредоточенность. Он увидел не подачку, а инструмент. И шанс. Взял один из камней и влил в него частицу магической энергии. Покрутил кристалл в руке, довольно улыбаясь.

— Когда нужно выезжать? — спросил бывший следователь уже другим, собранным тоном.

— Чем быстрее, тем лучше. Сегодня соберётесь — завтра утром можете отправляться.

— Хорошо, — Окороков кивнул, подбирая алмазы с почти благоговейной осторожностью. — Москва… давно там не был.

После завтрака Пётр, попрощавшись, уехал на такси в город, а я проводил сияющего Илью в кузницу форпоста. Потом ко мне подошёл Степан. Рядом с ним стояла Алёнка в платье в красный горошек, с аккуратно заплетёнными волосами. Она изо всех сил старалась выглядеть взрослой и серьёзной, но детский восторг то и дело прорывался сквозь эту напускную строгость.

— Поедем в имение Аверина, — сказал Степан без предисловий. — Покажу девочке лабораторию. А вам, Дмитрий, надо на бумаги взглянуть.

Александр, услышав это, кивнул:

— Да, да. Бумаги очень интересные, подтверждают почти зеркально записи из чёрной бухгалтерии Соловьёвых.

— Поехали, заодно, может, получится понять, почему наши враги так сильно хотели от твоего дома избавиться.

Сначала решили заехать в лабораторию, оставить там Степана с Алёнкой, а потом отправиться изучать бумаги.

Алхимическое производство Авериных находилось на территории имения в отдельном полуподвальном здании, спрятанном от посторонних глаз за старыми оранжереями, где росло множество целебных трав.

Снаружи это было ничем не примечательное каменное здание, поросшее плющом. Но внутри ждал сюрприз.

Я ожидал увидеть нечто вроде кабинета алхимика из фильмов: десяток колб с разными жидкостями, чучело василиска, пыльные фолианты. Реальность оказалась иной.

Это была современная, по местным меркам, лаборатория. Длинный зал с высокими потолками, освещённый ровным магическим сиянием хрустальных шаров, вмонтированных в потолок. Вдоль стен тянулись массивные дубовые столы, заставленные не колбами, а сложными аппаратами из стекла, бронзы и самоцветов: дистилляторы с многоуровневым охлаждением, центрифуги, приводимые в движение магическими двигателями, вакуумные камеры. Полки ломились от склянок, банок, коробок с идеальной системой каталогизации. Воздух был настолько чистый, что не чувствовалось буквально никаких посторонних запахов.

Но больше всего поразила реакция Алёнки.

Она замерла на пороге, а глаза стали огромными. Девчонка не сказала ни слова, просто медленно вошла внутрь, вертя головой, как будто пытаясь охватить всё сразу. Её пальцы слегка дрожали.

— Чувствуешь? — тихо спросил Степан, стоя за её спиной.

— Да… — выдохнула она. — Здесь… всё поёт. По-разному. Вот там — жгуче и ярко, как перец. Там — холодно и звонко, как лёд. А там… — она указала на дальний угол, заставленный тёмными керамическими сосудами с притёртыми крышками, — … тихо и глубоко, как корень старого дуба.

Её дар чувствовать растения и их свойства здесь, в этом храме алхимии, раскрывался с новой, немного пугающей силой.

Степан, с непривычной мягкостью в голосе, начал экскурсию. Он показывал ей дистилляторы с лабиринтом медных трубок, объяснял принцип разделения эфирных масел, демонстрировал ингредиенты на полках, названия которых звучали как заклинания: «звёздчатая полынь», «слёзы русалки», «корень спящего дракона».

Алёнка ловила каждое слово, задавала точные вопросы.

— А если перегреть, он станет ядом?

— Почему эта настойка в сосуде из синего стекла, а та в зелёном?

По лицу было видно, что она не просто запоминает, а видит и понимает закономерности и связи, суть алхимии.

Александр наблюдал за этим, прислонившись к косяку двери. На его лице играла сложная гамма эмоций: грусть, гордость, задумчивость. Он смотрел на девочку, пылающую от восторга при виде тиглей, реторт и аккуратных подписей на склянках, на всё то, что когда-то было живым сердцем и гордостью его дома.

— Вот так, Алёнка, выглядит настоящая алхимическая лаборатория, — сказал Степан, проводя рукой, словно представляя целый мир. — Не котёл над костром в лесу. Здесь порядок, чистота и знание — три кита, на которых всё держится. И каждый инструмент — это продолжение руки и мысли мастера.

Девочка, заворожённо разглядывавшая сложный аппарат со множеством колб и краников, вдруг обернулась к нему.

— Дедушка Стёпа… а это что? — она осторожно ткнула пальцем в сторону небольшой ступки из чёрного базальта, стоявшей отдельно на медном подносе. Рядом лежал пестик такой же тёмной породы. — Почему она одна такая? И пахнет… не травой. Как после удара молнии. Озоном.

Старик взглянул на ступку и улыбнулся.

— Остро почуяла. Это не просто ступка, девочка. Это «Громовая чаша». Базальт, пропитанный годами молний в высокогорье. В ней растирают только самые стойкие, самые «капризные» компоненты, которые