Ефим Славский. Атомный главком - Андрей Евгеньевич Самохин
Опасности на комбинате, впрочем, таились не только в радиации, которую здесь именовали «звенячкой». Например, озеро, на котором стояла станция водоочистки и куда возвращалась облученная вода из реакторов, не замерзало в самые крутые морозы. А у самого водосброса – чуть не кипяток…
Бывший водолаз Анатолий Горбачев рассказывал, что их допускали к подводным работам всего на час в специальных термозащитных костюмах. Он припоминал: «Однажды наш верный друг пес, овчарка, который постоянно сопровождал нас, прыгнул с водолазного бота на стоящий рядом понтон со щебнем, поскользнулся и сорвался с обледенелого понтона в воду. Когда через несколько минут его подняли, он был мертв. Сварился, бедный пес… И тогда многие подумали: «А что, если кто-то из нас случайно сорвется?..» [91. С. 18].
Ангелина Константиновна Гуськова.
[Портал «История Росатома»]
Из докладной записки об итогах создания и перспективах атомной промышленности СССР. 30 июня 1950 г.
[Центральный архив корпорации «Росатом»]
Кстати, комбинат № 817 с сентября 1951-го для переписки с близлежащими предприятиями и организациями, а также в приказах дирекции, при приеме на работу начали именовать «Государственным химическим заводом им. Менделеева Министерства химической промышленности СССР».
Ранее приказом ПГУ от 16 января 1950 года был немного ослаблен невыездной режим для работников комбината и военнослужащих. Можно стало выезжать в отпуск для лечения (если оно было невозможно в комбинатовской больнице) и по семейным неотложным делам. Специально оговаривался запрет выезда в приграничные районы страны. При этом решение работника все же не покидать в отпуск закрытую зону поощрялось премией в ползарплаты. Офицеры и инженеры, выведенные из режима казарменной мобилизации, смогли наконец воссоединиться с семьями, живущими в Кыштыме. Но реальная «отпускная амнистия» случилась лишь в 1954‐м.
Поселок разрастался, обрастал новым каменным жильем, маленькими удобствами, постепенно превращаясь в городок. Поэтому многие специалисты, получив квартиры, переезжали в будущий Озёрск уже с семьями на постоянное житье.
Был городок зеленым, уютным – на нынешних его улицах и площадях между деревьями жители собирали ягоды и грибы. Постепенно застраиваясь двух-четырехэтажными зданиями (выше было запрещено – для неприметности с воздуха) в неоклассическом стиле, городок начал приобретать вид города. Интересно, что улицы его намеренно делали «кривыми» – для ослабления ударной волны в случае взрыва на комбинате. Славский называл это «построили улицы кренделем».
Жили, конечно, по-разному. На улице Школьной, упиравшейся в озеро Иртяш, в двухквартирных одноэтажных кирпичных коттеджах обитало руководство комбината. Три коттеджа были сделаны двухэтажными, каждая из двух квартир в них имела 100 квадратных метров жилой площади и снабжена помимо этого просторными кладовками, стенными шкафами и «холодильниками». В одном из таких жил директор комбината Музруков с семьей. Его коттедж был огорожен чугунной решеткой-забором, у ворот стоял часовой. Неподалеку в таком же доме расположился начальник стройки генерал Царевский. Выход к озеру перегораживал коттедж уполномоченного Совета Министров генерала МГБ Ивана Ткаченко. У него был личный пляж с купальней у озера. Случайно заплывавших туда купальщиков отгоняла криками бдящая охрана, а самых задумчивых «пробуждала» выстрелами над головой и в воду.
Из приказа № 253сс о санитарном состоянии жилпоселков и районов производства. 14 мая 1953 г.
[Центральный архив корпорации «Росатом»]
Озерск. Городской универмаг.
[Из открытых источников]
Однажды таким образом была обстреляна лодка, в которой по Иртяшу прогуливались Курчатов со Славским и с «секретарем», то есть охранником Игоря Васильевича. Мотор заглох и лодку начало сносить в «охранную зону» Ткаченко. Раздались автоматные очереди над головой и по воде. Спас сын Музрукова, подплывший на катере и отбуксировавший лодку из зоны обстрела. При этом, по воспоминаниям Славского, «секретарь» лежал на дне лодки – ни жив ни мертв.
«Борода», обычно спокойный, на это происшествие разозлился и обещал пожаловаться Берии. Ткаченко долго извинялся, и в итоге упросил его этого не делать: генералу-чекисту за «генерала атомного проекта» точно бы не поздоровилось.
Два закадычных друга – Славский и Курчатов – жили сперва в строительном вагончике – неподалеку от строящего реактора. Жили – это громко сказано: спали по три-четыре часа в сутки, иногда – попеременно.
Записка И.В. Курчатова Е.П. Славскому с предложением оптимизации служебной нагрузки.
[Центральный архив корпорации «Росатом»]
Славский вспоминал:
«Игорь Васильевич мне и говорит: «Знаешь, поскольку тебе надо и другими делами заниматься и надо, чтобы ты днем действовал, давай мы разобьемся, будем спать по очереди по три-четыре часа. Я буду работать ночью, а ты ночью всё-таки отдохнешь хоть немного. Ты же днем работай, так как у тебя зона действия как у главного инженера – огромная, разные ведь заботы есть».
И вот как-то я приехал с площадки ночью и не успел голову на подушку положить, как он мне звонит: «Давай, быстро приезжай! ЧП!» Я говорю: «Хорошо!» Позвонил дежурному, чтобы машину мне послали. А сам думаю, дай прилягу на 15–20 минут, пока машина придет. Только прикорнул и мгновенно от переутомления уснул. Но спал, видно, я нервно. Через полчаса проснулся, смотрю в окно – машины нет. Спрашиваю дежурного: «Где машина?» А он: «Я не нашел». То да се… Я его, конечно, обругал и позвонил Игорю Васильевичу. А у него машина там на площадке – километров пятнадцать расстояние будет. Дорога бетонная, езды 15–10 минут. Объясняюсь с ним и прошу направить мне его машину. А он меня успокаивает: «Давай спи, отдыхай! Я тебе завтра расскажу, как ЧП ликвидировали» [85. С. 52].
Дом-музей И.В. Курчатова в Озерске.
[Из открытых источников]
В таком же режиме до сдачи «Аннушки» проживал там и Ванников. Позже для Игоря Васильевича и Ефима Павловича построили на восточном берегу Иртяша два одинаковых деревянных финских домика – живописное место «Борода» выбрал сам, катаясь на лодке. Они их именовали «дачами», а работники комбината прозвали просто: «КС» (Курчатов – Славский).
Туда же оба героя впервые привезли в 1951 году на лето свои семьи: Славский – жену с дочками, Курчатов – супругу Марину (детей у них не было). Вместе купались, загорали, ходили по грибы по ягоды. Впрочем, Игорь Васильевич, в отличие от Ефима Павловича, прожил там всего год.
Супруга Славского Евгения Андреевна приезжала потом надолго с младшей дочерью Ниной, которая еще не ходила в школу. А старшая, Марина, будучи школьницей, могла приезжать (вернее, ее привозили) только
