Ефим Славский. Атомный главком - Андрей Евгеньевич Самохин

Например, конструктор железобетонной трубы завода «Б» со звучным именем Абрам Ротшильд мог в столовой в ожидании обеда поспорить (на бесплатный обед), что простоит на руках на столе пять минут. И простоял – под смех и аплодисменты коллег!

Одна из первых радиохимиков комбината № 817 Людмила Тихомирова (которая лично демонстрировала Берии пробирку с трехвалентным плутонием) свидетельствовала: «Мы купались в озерах, ходили на яхтах, играли в волейбол, устраивали концерты и спектакли – все были энергичными, творческими, веселыми. Жизнь бурлила, нас вдохновляло общее дело. Со временем складывались семьи, и чуть позже мы организовывали развлечения уже для наших детей».

Шутки разряжали нечеловеческое напряжение и на работе. Однажды Славский, придя с Музруковым контролировать очередную «рекогносцировку» в реакторе «Аннушка», услышали странные команды: «ХИВ 1 поднять на два метра, ХИВ 4 опустить на 3 метра». Славский с удивлением поинтересовался у начальника смены, что это за «ХИВ», о котором он ничего не знает. Оказалось, «Хреновина Игоря Васильевича». Так работающие на реакторе прозвали лебедки, которые Курчатов велел установить на верхушки дополнительных заглушек технических каналов. Они торчали петлями тросов, и за них постоянно цеплялись ногами работавшие на верхней площадке реактора. За что в сердцах обозвали «хреновинами». Услышав объяснение, Славский хохотал от души. Улыбнулся даже невозмутимый Музруков.

Ефим Павлович и сам любил острую шутку. Но одном совещании он сунул живого рака, которого накануне выловил в озере, в карман главного конструктора 92-го завода Юрия Кошкина, зная привычку того в нервные моменты опускать руку в карман. Так случилось и в тот раз. Рак схватил Кошкина за пальцы, Кошкин заорал благим матом. А все участники совещания, включая председательствующего Ванникова, а потом и самого Кошкина, смеялись до слез.

Юрий Николаевич Кошкин.

[Портал «История Росатома»]

Во время строительства реактора у девушки-хозяйки, обслуживающей вагончик «могучей кучки» – Курчатова, Славского и Ванникова, – обнаружилась беременность. Все начали шутливо подозревать и подначивать Ефима Павловича как самого здорового и темпераментного. Ванников поговорил с девушкой и выяснил настоящего «виновника» – сержанта – разводящего охраны, который оказался вдобавок еще и женатым. Но шутки про Славского-ловеласа потом еще долго ходили в «узком кругу».

В девственных лесах и озерах под Кыштымом Славский обнаружил в себе страстного рыбака и охотника. Впрочем, рыбачить он любил и умел с самого макеевского детства. А тут такие охотничьи раздолья: тетерева-косачи, козлы, зайцы, лисы.

В книге воспоминаний Бориса Броховича есть немало «охотничьих историй» со Славским. Например, когда они однажды поехали на охоту на козлов и косачей в Худобердинский совхоз в Аргаяшском районе, граничащем с землями комбината. «Козлы не попадались, но по дороге они увидели на березах косачей, подъехали к ним. Ефим Павлович стал целиться, вот-вот выстрелит. Вдруг косач падает до выстрела. Ефим Павлович вертит головой, открывает дверь машины, вылезает и видит Царевского. Оказывается, он подъехал за Славским сзади и выстрелил раньше его и убил косача. Сначала перессорились, а потом помирились и вместе сфотографировались с трофеем» [40. С. 26].

Другой весьма характерный для Ефима Павловича эпизод во время охоты в окрестностях «Базы-10» из воспоминаний того же Броховича: «Подъехал внезапно Славский и спросил: «Есть ли водка?» Я ответил: есть бутылка. – Ну, это не водка, сказал Славский и уехал».

При взрывном характере «Большого Ефима» у него всегда находились недоброжелатели. В связи с его охотами кто-то настрочил анонимку самому Берии (возможно, «передаточным звеном» выступил Ткаченко). В ней красочно расписывалось, что замдиректора Славский-де охотится, как помещик: поднимает целые деревни, которые загоняют ему дичь, а потом шумно с возлияниями справляет свои победы. Разумеется, это был бред, кроме того, что поохотиться в компании, а потом «обмыть» это дело Ефим Павлович любил. Не в ущерб работе – само собой.

Не поверил в этот поклеп и Лаврентий Павлович, однако от греха охоту Славскому и всем другим начальникам комбината запретил, чему тот очень сокрушался. И умудрялся все же «по-тихому» охотиться, за что получил нагоняй от Берии в очередной его приезд на «Базу-10». Правда, не сильный.

«Берия относился ко мне очень хорошо, – рассказывал позже Славский Р.В. Кузнецовой. – Он даже звал меня – «Наш Орол» через «о». Меня же Бог росточком не обидел, и я на всякий случай старался рядом с Берией не стоять при встречах. Черт его знает, что ему может прийти в голову!»

Пятого марта 1953 года на комбинате, как и во всех его окрестностях, да и во всей советской стране, выдалось мрачным: после утреннего экстренного сообщения по радио со словами: «Перестало биться сердце соратника и гениального продолжателя дела Ленина, мудрого вождя и учителя Коммунистической партии и советского народа – Иосифа Виссарионовича Сталина» – наступила сперва мучительная пауза. Многие отказывались верить, что Сталин вот так просто взял да умер, как обычный человек. Потом, оправившись от первого шока, некоторые искренно рыдали, другие впадали в ступор.

Были, конечно, и тихо радовавшиеся, ожидавшие с этой смертью перемен в судьбе. Особенно из числа заключенных в лагерях и находившихся в дальних ссылках. Ведь сочинил же кто-то злую расшифровку аббревиатуры «СССР»: «Смерть Сталина спасла Россию».

Ефим Павлович весь тот день работал с тяжелым сердцем. Как уже сказано, он не был каким-то ярым почитателем вождя – тем, кого позже назвали «сталинистами». Но он хорошо понимал роль и вес умершего в судьбе страны, в одержанной победе над фашизмом, в том, чем они занимаются здесь под Кыштымом. Он никогда лично не встречался со Сталиным, если не считать тот давний будённовский парад на Красной площади. Но отраженным светом ясно видел эту колоссальную противоречивую фигуру через тех, кто многократно общался с вождем: Курчатова, Ванникова, Берию, Завенягина.

Как умный и опытный человек, Славский понимал, что вскоре наверняка грядут перемены, какие-то большие перестановки во власти, которые, возможно, затронут и его. Но как человек деловой и природный оптимист, он не страшился будущего – Атомный проект будет продолжаться и расширяться. И без него уже никак не обойдутся. Впрочем, как и он без этого нелегкого, опасного, но такого нужного дела для всей страны.

Цветная металлургия, как первая любовь, осталась в прошлом. Хотя и не совсем… В урановых рудах есть золото, ванадий, молибден – много чего. Все это надо грамотно извлекать, и тут его металлургическая грамотность пригодится. Предчувствовал он и скорое возвращение в Москву – к жене, дочерям, по которым сильно соскучился. А может, удастся и к старушке-матери заглянуть…

В тот день состоялся траурный митинг, на который вышли все работники, не занятые в сменах