Ефим Славский. Атомный главком - Андрей Евгеньевич Самохин
Что касается атомной энергетики, то там никаких «фокусов» и не требовалось: во-первых, нужны были «ядерные сердца» для подлодок и другой военной техники, во-вторых, страна нуждалась в резком росте генерации электроэнергии для промышленного развития.
И там и там были необходимы особые атомные «котлы» – отличные от тех, что нарабатывали оружейный плутоний или высокообогащенный уран.
В ноябре 1949 года на заседании Спецкомитета было принято следующее решение: «В целях изыскания возможностей использования атомной энергии в мирных целях (возможности разработки проектов силовых установок и двигателей с применением атомной энергии) поручить тт. Курчатову, Александрову, Доллежалю, Бочвару, Завенягину, Первухину и Емельянову рассмотреть вопрос о возможных направлениях научно-исследовательских работ в этой области и свои соображения в месячный срок доложить Специальному комитету» [26. Т. 76, С. 355].
Кстати, не все атомщики эту цель вначале восприняли как адекватную. Например, начальник теоретического сектора Лаборатории № 2 Савелий Фейнберг в ноябре 1949 года написал «записку», а фактически целое исследование «Атомная энергия для промышленных целей». В этой работе он, просчитав с точки зрения эффективности затрат разные модели использования специально созданных для выработки полезной энергии атомных реакторов, сделал вывод, что строительство АЭС экономически нецелесообразно. А электроэнергию надо научиться получать на промышленных «военных» реакторах. Впоследствии, став одним из разработчиков АЭС, Савелий Моисеевич пересмотрел свою позицию.
В декабре 1949‐го И.В Курчатов и Б.С. Поздняков (ученый секретарь научно-технического совета ПГУ) в записке «Использование тепла для энергосиловых установок» доложили свои соображения. Примечательно, что Курчатов, как человек государственного мышления, сразу оговаривал, что, если даже удастся сделать добычу урана массовой и дешевой, а также повысить эффективность его использования в реакторе, стоимость киловатт-часа «атомной» электроэнергии поначалу будет дороже привычной генерации на ТЭС.
При этом Игорь Васильевич убедительно призывал оценивать целесообразность атомной энергетики в перспективе, учитывая особенности огромной державы. Например, для того, чтобы обеспечить энергией регионы, далекие от месторождений угля и нефти, – без необходимости постоянного сезонного завоза топлива или создания огромных хранилищ. Чтобы создать подземные – резервные традиционным – энергоисточники без торчащих в небо труб и копоти. Приводил он и важное «дополнительное» соображение: АЭС могут работать в двойном режиме: выдавая в сеть энергию и накапливая плутоний, при необходимости полностью переключаясь на вторую задачу. Кроме того, при создании атомных электростанций можно отработать применение ядерной энергии для других отраслей хозяйства: на промышленных военных реакторах не очень-то поэкспериментируешь. Следовал и последний «убойный» довод: американцы уже начали этим заниматься. «А кто знает, как это делают ребята, которые под нами ходят вниз головой?» – с шутливой образностью вопрошал в разговорах Курчатов.
Сталин без промедления дал «добро» на эту важную «подпрограмму», и работа закрутилась. Славский практически с самого начала через «Бороду» и Ванникова был в курсе этих планов, а став замминистра, начал непосредственно их реализовать.
Рассматривали несколько вариантов будущего реактора, предложенного разными коллективами ученых. Например, «инновационный» – с газовым или жидкометаллическим охлаждением и замедлителями из окиси бериллия и графита, разрабатываемый в Институте физических проблем и прозванный «шариком» за свою эскизную форму. Другой вариант – уран-графитовый с газовым охлаждением. Наконец, третий вариант – уже отработанный и знакомый уран-графитовый «котел» с водяным охлаждением. Был поначалу предложен и совсем «пионерный» вариант реактора на быстрых нейтронах с жидкометаллическим охлаждением. Но время бридеров (английский термин breeder – «размножитель» ядерного топлива) еще не пришло – и его почти сразу отмели. По первоначальной задумке ученых на общую паровую турбину должны были по очереди работать три разных реактора.
Критериями выбора, кроме КПД, были доступность «горючего», стоимость и сроки создания реактора. Немудрено, что победил третий вариант, причем на основе уже собранной реакторной установки для подлодок, оказавшейся слишком громоздкой для этой цели. Смелую идею реакторного «триумвирата» отбросили как избыточную – важно было стать первыми в энергетической гонке.
На совещании у Бориса Ванникова 11 февраля 1950 года было принято окончательное решение: строить в Обнинске «экспериментальную установку полупромышленного типа (установка АМ) мощностью по тепловыделению в 30 тыс. кВт и 5 тыс. кВт по паровой турбине, использующую обогащенный до 3–5 % уран в количестве 300 кг для реактора с графитовым замедлителем и водяным охлаждением».
Аббревиатура «АМ», которую с позже окрестили «Атом Мирный», на самом деле расшифровывалась как «Атом Морской». Что подчеркивает военную родословную атомной энергетики.
По предварительным расчетам, чтобы «закрутить» турбогенератор в 5 мегаватт электрической мощности, нужно сделать атомный «котел», который будет выдавать 30 тысяч киловатт мощности тепловой – достаточной для производства пара в 200 градусов и давлением 12 атмосфер. Проект первой АЭС разрабатывал проектный институт ГСПИ-12, научным руководителем проекта был назначен И.В. Курчатов, главным конструктором реактора – Н.А. Доллежаль. Ключевую роль кроме Лаборатории № 2 (будущего Курчатовского института) играла, разумеется, и Лаборатория «В» (будущий ФЭИ им. Лейпунского), на чьей территории развернулась стройка. Там ответственными по сооружению первой АЭС назначили директора лаборатории Дмитрия Блохинцева – за науку, полковника НКВД Петра Захарова – за стройку.
Здание АЭС в Обнинске. 1950‐е гг.
[Центральный архив корпорации «Росатом»]
Крохотный поселок на севере Калужской области, окруженный лесами, был выбран неслучайно: секретная стройка всего в ста километрах от столицы и в семидесяти от промышленной Калуги – это было удобно. Стоявшую здесь испокон веков, но почти опустевшую деревню Пяткино одним махом перенесли вместе с оставшимися жителями на другую сторону Протвы, а на реке начали возводить плотину и береговую насосную станцию. Забор, стоявший вокруг Лаборатории «В», вырос в длину и высоту, ощетинившись «колючкой» и КПП со сторожевыми автоматчиками.
Первый ковш земли на стройплощадке экскаватор поднял в сентябре 1951‐го, а в конце марта 1952‐го в фундамент реактора залили первый бетон. Тогда же велось активное строительство подземной части атомной электростанции, а монтаж самого реактора, турбины и другого оборудования стартовал в октябре 1953‐го.
Быстро росли вверх из котлована железобетонные стены с каналами для электрокабелей и вентиляции. Параллельно строился жилой поселок с каменными зданиями, соцкультбытом, прокладывались основательные дороги. Как и на строительстве завода № 817 работали и гражданские и военные строители и заключенные. Последние проходили особо тщательный отбор.
Так же как при сооружении первого
