Ефим Славский. Атомный главком - Андрей Евгеньевич Самохин
Вскоре оргвыводы в отношении Первухина решили «усилить», поэтому 24 июля 1957 года он был снят с должности министра среднего машиностроения и понижен до председателя Госкомитета по внешним экономическим связям СССР.
Министром МСМ стал Ефим Павлович Славский. Однако в отличие от предшественника – без поста заместителя предсовмина. Почему? Видимо, «на всякий случай» – кто их, этих атомщиков, знает…
Сразу после своей отставки Первухин приехал в министерство на Ордынку и с ходу сообщил Славскому новость о его назначении.
Вот как это описывал сам Славский в пересказе Броховича:
«– Ты теперь министр.
– Как так? А как же Вы?
– Меня послали к маме.
– Как же так назначили, а со мной не поговорили?»
У истории этого назначения была еще и полуанекдотичная преамбула, пересказанная тем же источником:
«Во время работы с Завенягиным-министром Славского вызвали в ЦК к Хрущеву. Он шел и боялся, не знал, в чем провинился. Везде в Кремле при его появлении и названии фамилии открывали двери. Он решил, что дело плохо. Пришел в кабинет Хрущева. Там сидят Булганин, Хрущев, Завенягин. Последний улыбается. Вдруг Хрущев спрашивает: «Правда, что ты по 15 км ходишь на лыжах по выходным дням?» Славский: «Правда». «Ну вот, – говорит Хрущев Булганину, – а ты лишь по 5 км и хвастаешь».
Больше вопросов не было, и его отпустили. На другой день Завенягин на вопрос Славского, зачем вызывали, разъяснил: «Хрущев спросил, кто после меня может быть назначен министром, моим преемником. Я ответил, что Славский» [40. С. 31].
Приказ № 242 о назначении министром Е.П. Славского. 26 июля 1957 г.
[Центральный архив корпорации «Росатом»]
Так или иначе, с «лыжной» историей или без нее, с завенягинским «завещанием» или без него – это назначение стало огромной исторической удачей для всей страны, а не только для атомной отрасли, которой Славский руководил с того дня почти тридцать лет.
«Когда его назначили министром, Александр Ильич Лейпунский в разговоре со мной не мог не выразить своего удовлетворения. Он сказал: это умный и глубоко порядочный человек, ничем не запятнавший себя в той обстановке, которая была до этого», – вспоминает Олег Казачковский.
А.П. Александров и Е.П. Славский. 1984 г.
[Центральный архив корпорации «Росатом»]
Петр Анатольевич Александров, сын Анатолия Петровича Александрова, доктор физико-математических наук, начальник отделения в ИАЭ им. Курчатова свидетельствует: «Помню, что в июле 1957 года отец был в отпуске на верхней Волге. И он специально пошёл в какой-то пункт звонить по телефону в Москву, чтобы узнать, кого назначили министром. Узнав, что Славского, очень обрадовался, поскольку тот был не политик, а человек дела».
Он был не просто «человеком дела», но «человеком больших дел». Именно Славский создал мощную атомную «империю», работавшую не только на интересы отрасли, но и на все государство, ставшую одним из главных «триггеров» развития СССР и «спасательным кругом» экономики страны, рассеченной после 1991 года.
Его многолетними заботами разрабатывались и испытывались новые виды в ядерного оружия, крепившие щит Родины, была создана самая развитая в мире атомная энергетика, открывались новые месторождения урана и других руд, строились мощные горно-обогатительные комбинаты; в безлюдной пустыне вырастали благоустроенные города, пополнялся золотой запас страны и склады химических удобрений. А кроме того, возводились заводы для других министерств, дома отдыха, пионерлагеря, так что не зря Славского называли одним из «атлантов», державшим на плечах Советское государство.
Через полтора месяца после назначения Ефиму Павловичу пришлось столкнуться с серьезным испытанием – первой крупной ядерной аварией на своей родной «Сороковке», прозванной позже «Кыштымской трагедией» и «Уральским Чернобылем».
Дело было в воскресенье 29 сентября. Славский только пообедал дома с семьей, позволив себе сто грамм для аппетита, как в три часа дня раздался звонок с комбината № 817. Звонил тогдашний его главный инженер Григорий Мишенков (директор комбината Михаил Демьянович был в это время в Москве), и голос у него прерывался от волнения: «Ефим Павлович, у нас ЧП – взрыв! Рванула банка с отходами, на нас выпало и ветром всю эту дрянь понесло по местности. Что делать? Надо в ЦК докладывать…»
Славский сразу понял, что дело серьезное. Прикрыв трубку рукой и вполголоса обматерив для бодрости Мишенкова, он поинтересовался характером взрыва, объемом выброса и направлением ветра. Немного отлегло от сердца, когда узнал, что погибших нет, а ветер дует на северо-восток – в сторону от Челябинска, Свердловска и мимо самого городка атомщиков. Распорядился: «Срочно охлаждайте остальные емкости как хотите, смывайте осадки». Завтра утром вылетаю – всё! В сердцах бросил трубку, добавив уже в пустоту: «Эх, Берии на вас нет!»
Взволнованная супруга, слыша из комнаты повышенные тона и увидев раскрасневшегося мужа, с тревогой спросила:
– Ефим, что случилось?
– Авария, Женя, серьезная авария на «Сороковке». Больше ничего сказать не могу – завтра лечу туда. Дочкам – ни слова.
– Пожалуйста, побереги себя! – только и смогла произнести Евгения Андреевна.
Через пару часов раздался еще один звонок – на этот раз по кремлевской «вертушке», которую Славскому установили в квартире сразу после назначения. Звонил сам председатель КГБ Иван Серов. «Ефим Павлович, что у тебя там за буза случилась на Урале? Никите Сергеевичу уже доложили, чуть ли не бомба атомная там взорвалась. Вот передаю тебе его слова: «Нам только этого сейчас не хватало! Через месяц 40‐летие Октября, гости, понимаешь, со всего мира, а Славский мне такой сюрприз приготовил». Крепкие выражения опускаю. Так что ты давай – разберись там срочно. И доложи Микояну, поскольку Никита Сергеевич в отпуске». Серов дал отбой.
«Быстро плохие вести у нас летят, почти как радионуклиды», – мрачно думал министр, собирая команду министерских помощников в Кыштым. Хотел вылететь утром, но пришлось задержаться на два дня из-за решения оргвопросов с будущей комиссией. Демьянович же, переговорив со Славским, срочно отправился на комбинат. Все это время от главного инженера и прибывшего директора Ефим Павлович получал путаные и сбивчивые сведения, все более раздражаясь.
Прибыв на площадку комбината, Славский застал прямо военную ситуацию. Оконные проемы зданий чернели выбитыми стеклами, некоторые стены были обрушены, железные ворота смяты – как после бомбежки. Повсюду лежал черный пепел и хлопья «снега». И они дико излучали. Работники комбината – кто в противогазах, кто в потемневших уже респираторах – бегали со водяными шлангами, где смывая, где сгребая в ящики выпавшие осадки взрыва. Кто-то копал лопатами землю. Спецодежды на многих не было.
В воздухе стоял явственный запах озона – Славскому он был хорошо знаком. Нахмурился, заметив солдатика,
