Михаил Горбачев: «Главное — нАчать» - Леонид Васильевич Никитинский

Полифуркация

Стремительный поток событий 1991 года даже нам и более чем 30 лет спустя сложно отследить и адекватно оценить: они развивались с разной скоростью и в разных плоскостях, не всегда было понятно их влияние друг на друга. Это сопровождалось появлением новых лиц с не всегда понятной мотивацией не только на уровне республик, но и на уровне союзного руководства — эти «сборки» становились все более случайными.

В декабре 1990 года председатель правительства Рыжков перенес инфаркт и был отправлен на пенсию, на его место 14 января 1991 года Верховный Совет СССР по предложению Горбачева назначил министра финансов Валентина Павлова. По его предложению, мотивированному начавшейся инфляцией, 22 января Горбачев подписал указ об обмене денежных купюр, при этом самые крупные номиналом в 50 и 100 рублей могли быть обменены только в пределах 1000 рублей и в течение трех дней января 1991 года.

Очередь в сберкассу за обменом 50- и 100-рублевых купюр

Январь 1991

[Из открытых источников]

Денежную реформу, вызвавшую ажиотаж и недовольство населения, новый премьер, только что заверявший, что реформы не будет, публично объяснил, однако, тем, что спецслужбы США якобы наводняют СССР фальшивыми сторублевками. Горбачев, которому предстояло летом лететь в Лондон на саммит G-8, чтобы просить о новых кредитах, был вынужден объясняться с президентом Бушем по поводу этих заявлений Павлова, но тот не был за это никак наказан.

В марте Горбачев учредил Совет безопасности — совещательный орган при президенте, в состав которого вошли в основном сторонники «твердой руки». 28 марта военным был отдан приказ не допустить демонстрации в поддержку Ельцина в Москве, однако, когда стотысячная толпа москвичей двинулась по улице Горького (ныне Тверской), этот приказ был отозван — Горбачев не мог позволить себе пролить кровь теперь в столице.

В апреле, наконец, было принято решение о повышении цен и тарифов на услуги с целью снять проблему дефицита. Проезд в метро подорожал с пяти копеек до 15, цена за буханку хлеба выросла в три раза (с 20 до 60 коп.), за литр молока — в три с половиной раза, говядина подорожала примерно в шесть раз.

В июне Павлов, которого поддерживала часть секретарей ЦК, не согласовав это с Горбачевым, потребовал от Верховного Совета СССР дополнительных и, по сути, чрезвычайных полномочий, включая прерогативы по борьбе с организованной преступностью. Президент раскритиковал предложения своего премьера в Верховном Совете, но не предложил его уволить, что выглядело необходимым и могло бы хоть как-то успокоить население.

24 апреля прошел пленум ЦК КПСС, накануне которого 32 секретаря обкомов из 72 подписали требование об отставке Горбачева. Предложения о введении чрезвычайного положения или отставке звучали и с трибуны от влиятельных делегатов. Горбачев, наконец, решился — сделал устное заявление об отставке и ушел с пленума в свой кабинет. Оставшиеся в зале, как записал в дневнике Черняев, «в портки наложили» и попросили генсека вернуться. Что он и сделал, скорее всего напрасно, но счел себя «не вправе бросить партию».

30 июля во время встречи Горбачева и Буша в Ново-Огареве президенту США сообщили об убийстве шестерых литовских таможенников на белорусско-литовской границе. Горбачев, узнавший об этом от Буша, был в ярости — его заверения в том, что он целиком контролирует процесс обновления СССР, обесценивались этой провокацией.

Это лишь самые заметные события первых семи месяцев 1991 года, на которые Горбачев был вынужден так или иначе реагировать. Ему необходимо было каким-то образом снизить турбулентность, выбрав одну нить из этого клубка, чтобы попытаться привязать к ней все остальное. В марте он решил, даже не согласовав это с Политбюро, активизировать работу по заключению союзного договора. Стратегически это было правильное решение, позволявшее увязывать по крайней мере основные политические вопросы с экономическими, но проблема уже имела свою предысторию в виде «парада суверенитетов» (см. главу 23) и была сильно запущена.

Вернемся на шаг назад, чтобы лучше представлять себе расклад сил в Ново-огаревском процессе, названном так по имени правительственной резиденции, где проходили основные консультации по союзному договору в 1991 году.

Заключение нового Союзного договора выглядело еще вполне реальным

Июнь 1991

[Архив Горбачев-Фонда]

Впервые союзный договор был официально упомянут в резолюции Верховного Совета Эстонской ССР от 16 ноября 1988 года, которая так и называлась: «О союзном договоре». При избрании Горбачева президентом СССР на съезде народных депутатов 15 марта 1990 года он, в частности, сказал: «Считаю безотлагательной разработку нового союзного договора… При этом следует предусмотреть дифференциацию федеративных связей с учетом своеобразия условий и возможностей каждой республики». Здесь уже просматривалась идея конфедерации, но пока в слабой и отчетливо не артикулированной форме.

Вскоре, в апреле 1990 года, Межрегиональная депутатская группа объявила конкурс на лучшую концепцию союзного договора, на который поступило 380 проектов. Практически все они выглядели утопическим теоретизированием, но конкурс имел целью скорее подтолкнуть процесс. По существу, в 1990 году работа над договором никуда не продвинулась, но в 1991-м обстоятельства уже сильно изменились, а скорость процессов возросла.

К этому моменту все союзные республики не только приняли декларации о суверенитете, но в каждой из них была введена должность президента и назначены выборы, что делало их претензии на самостоятельность более определенными. Законы, принимаемые в республиках и прежде всего в РСФСР, претендовали на переподчинение республиканским правительствам все большего числа структур и предприятий, что постепенно и осуществлялось — дело пока не доходило только до Министерства обороны и спецслужб.

Руководители всех важнейших структур (в том числе энергетики, транспорта, связи и банков) оказались перед необычным выбором: каким законам следовать — общесоюзным или республиканским. В такой ситуации юридические толкования отходили на второй план, а все чиновники и директора могли ориентироваться только на реальный политический вес того или иного лидера, то есть его легитимность. Ельцин в России уже располагал большими ресурсами, в первую очередь общественной поддержкой, и широко обещал тем руководителям, кто перейдет «под юрисдикцию РСФСР», режим большего благоприятствования.

Записи помощников из Ново-Огарева в полной мере отразили напряжение переговорного процесса, которое Горбачев все еще старался в своей манере снять некоторой фамильярностью. Опечатки также указывают на спешку и нервную обстановку

13–14 ноября 1991

[Архив Горбачев-Фонда]