Мириады языков: Почему мы говорим и думаем по-разному - Калеб Эверетт

гора' (букв. 'эта единица горной местности'). Это указывает, что в лаосском воображении отсутствует "предмет", соответствующий английскому mountain 'гора'». Нет в этом языке и прямого эквивалента слову «холм». В лаосском есть термин, обозначающий очень маленькие холмики, но он применяется также к маленьким кучкам земли и даже к термитникам. Возможно, это покажется странным, но задумайтесь на минутку, что мы называем «горами» и «холмами».

Горы в гряде расположены не совсем отдельно друг от друга, они географически объединены. Например, это может быть одна вершина с различными меньшими пиками вокруг нее: все принадлежат одному и тому же коническому массиву. Не каждая гора круто спускается на окружающую плоскую равнину, и очертания отдельных гор значительно варьируют в плане рельефа. В некоторых случаях – как, например, часто бывает с вулканами – горы стоят одиночно на фоне плоской равнины. Однако это нехарактерно для лаосского ландшафта, как и вообще для большинства горных гряд, где подножия и вершины представляют собой переплетение складок на поверхности планеты. К тому же нет четкой границы, за которой «гора» становится «холмом», а «холм» – «насыпью». У ландшафтов от природы отсутствуют явные разграничения в физическом пространстве, вот почему в некоторых культурах есть термины типа phuu2, обозначающие горную местность, а не отдельные горы[42].

Другие элементы окружающего ландшафта языки тоже выделяют по-разному. Например, в лаосском существуют два обозначения джунглей: khook4 – это редколесье, а dong3 – слово, которым называют тропические леса с густо растущими деревьями. Очевидно, что языки характеризуют свое географическое окружение по-разному и эти различия могут повлиять на то, как люди познают окружающее пространство. Возьмем лаосского ребенка, живущего на равнине у подножия гор. Он видит явное различие высот между равниной и массивом вершин. Он может распознавать отдельные пики, но, вероятно, более насущное различие – между темно-зелеными, покрытыми лесом вершинами и ярко-зелеными травянистыми равнинами, на которых ведется сельское хозяйство. В какой-то момент они слышат слово phuu2. У них нет способа понять, что значит этот термин; все, чем они располагают, это этикетка. При освоении языка они разбираются, как эта этикетка используется при общении, и вычленяют ее значение из контекста этого общения. Подрастая, они осознают, что базовый концепт этого термина относится к окружающей горной местности, во многом аналогично тому, как носителю языка цельталь приходится постепенно догадываться о концептах, стоящих за этикетками типа ta alan и ta ajk'ol. Точно так же английский ребенок, подрастая, устанавливает концепты «левого», «правого» и «горы». В то время как наши чувства, общие для всех популяций, могут задавать нам определенные способы дешифровки нашего пространственного окружения, ярлыки нашего родного языка помогают конкретизировать определенные пространственные и физические концепты, которые с возрастом начинают восприниматься детьми как естественные. Мы можем выучить другие концепты или адаптировать наш язык так, чтобы называть слегка иные концепты. Я могу сказать «горная местность» и передать, по крайней мере приблизительно, значение phuu2. Носитель лаосского может сказать phuu2 nuaj1 nii4 для обозначения отдельной горы. Но подобная лексическая адаптация не меняет того факта, что фундаментальные лексические кирпичики разговора о ландшафтах различаются в таких языках, как лаосский и английский.

Это доказывают и другие исследования последних полутора десятилетий. Например, в спецвыпуске журнала Language Sciences, опубликованном 15 лет назад, большой рабочий коллектив ученых изложил серию результатов, полученных ими после многолетнего исследования ландшафтных терминов в ряде редких языков. Эти языки выбирались не случайно – они должны были отражать разнообразие языковых семей и экологических условий. В список входили маркизский (острова в Тихом океане), киливала и йеле (с двух разных островов к востоку от Папуа – Новой Гвинеи), cери (Сонора, Мексика), чонтальский и цельтальский майя (Центральная Америка), джахай (Малайзия), лаосский и хай||ом.

Эти языки, носителями которых являются обитатели островов, джунглей и пустынь, обнаруживают различные способы говорить о ландшафтах. Исследования показывают, что многие как будто бы базовые ландшафтные понятия, в том числе «гора», не обязательно адекватно переводятся на другие языки. Говоря словами одного из авторов этого выпуска журнала, «понятия "гора", "утес" и "река" подразумевают существование этих предметов. Они выглядят достаточно реальными, чтобы давать основания счесть их универсальными концептами. Но один из центральных посылов этой подборки в том, что нас ожидает сюрприз – например, в языке йеле нет прямых эквивалентов этим терминам». Например, в йеле слово mbu означает 'коническая возвышенность' и может служить обозначением горы или холма, но также кучи песка или грязи. Хотя по-английски можно метафорически сказать «гора грязи», слово «гора» (mountain) само по себе не может обозначать конические формы малого размера[43]. Слово mbu не имеет точного соответствия ни одному английскому ландшафтному термину[44].

Это относится и к другим ключевым ландшафтным терминам в йеле, например обозначениям водоемов. Термины типа «река» или «лагуна» не имеют в йеле однозначных соответствий – там множество базовых лексем для обозначения видов воды. Эти слова различаются в зависимости, например, от глубины водоема, вдобавок к таким факторам, которые имеют значение в английском, например, проточная ли это вода (как в случае «река – озеро»). Различия на уровне базовой лексики в обозначениях разных водоемов особенно развиты в йеле. Соблазнительно предположить, что подобные различия обусловлены попросту типами водоемов, которые имеются на острове Россел, где говорят на языке йеле, и большой значимостью этих водоемов для образа жизни носителей йеле. Хотя эти факторы определенно играют некоторую роль, стоит подчеркнуть, что между конкретными типами среды и конкретными способами говорить о ландшафте в данном языке не существует однозначной связи. Иными словами, местная география, конечно, играет роль в том, как люди говорят о ландшафтах, но она не определяет четко эволюцию понятий в языке. Доказательством тому может служить пример языка киливала, на котором говорят в экологических условиях, сходных с теми, в которых живут носители йеле. В нем тоже много различных обозначений водоемов. Однако эти слова не слишком совпадают с терминологией йеле, несмотря на сходство географических контекстов, в которых говорят на этих языках[45].

Что интересно, языки могут использовать не только разные существительные, но и разные глаголы, интегрируя культурно насущные ландшафтные понятия. Носители йеле располагают таким глаголом, как paa, что значит «идти по плоской поверхности». Этот глагол не имеет перевода на английский или большинство других языков (возможно, и на все другие). Он иллюстрирует тот факт, что языки интегрируют ландшафты порой неожиданными путями. Выраженные возвышенности на острове Россел, по-видимому, обусловливают существование таких непереходных глаголов, как paa, kee ('подниматься') и ghii ('спускаться'). Последние два термина адекватно переводятся на многие языки, включая английский. В йеле имеются также непереходные глаголы, инкорпорирующие объекты ландшафта, типа vy: uu ('взбираться по склону') и 'nuw: o ('спускаться по склону'), наряду с km: ee ('нести что-либо вверх по склону') и ghipi ('нести что-либо вниз по склону'). Рельеф острова Россел и окружающий ландшафт вообще интегрированы в язык йеле уникальным образом. Языки часто кодируют ландшафтные концепты, имеющие местное значение[46].

Несколько лет назад я получил одну статью как младший редактор International Journal of American Linguistics – журнала, который с момента своего основания Францем Боасом в 1917 г. опубликовал много интересных сведений о редких языках Нового Света. В статье описывалось то, как говорит об окружающем ландшафте одна конкретная южноамериканская популяция. Язык, о котором идет речь, принадлежит племени локоно в саваннах Гвианы к северу от Амазонии. В локоно проводится различие между существительными, обозначающими предметы, и существительными, обозначающими места. Этот язык пользуется одним и тем же словом для обозначения всех форм рельефа, и этот общий термин по-разному модифицируется применительно к разным формам. Это слово horhorho, и, хотя наилучшее английское соответствие ему landform 'форма рельефа', у него нет конкретного перевода. Известно, что этот термин по-разному модифицируется. Например, horhorho diako обозначает верхушку элемента рельефа, а horhorho bana – его поверхность. Первое выражение может применяться для описания чего-либо, расположенного на вершине горы, второе – для обозначения различных типов поверхности. Horhorho