За все в ответе - Михаил Филиппович Шатров

На сцене  М о т р о ш и л о в а — коренастая, с обветренным, грубоватым лицом и сильной короткой шеей, волосы забраны под берет; она вяжет.

Входит  К о м к о в — здоровый, крепкий, широкоплечий, в огромных резиновых сапогах, заляпанных грязью, в рабочем комбинезоне. Кивнул Мотрошиловой, посмотрел на часы.

Входит  С о л о м а х и н — еще молодой человек, худощавый, рыжеватый, порывистый от природы, но научившийся сдерживать себя.

С о л о м а х и н. Добрый день.

М о т р о ш и л о в а. Здравствуйте, Лев Алексеевич.

Входят  Ч е р н и к о в  и З ю б и н. Оба садятся в стороне, рядом. Черников — молодой человек в длинном свитере, очень высокий, худой, чем-то похожий на горнолыжника, вынимает из портфеля книгу в яркой обложке, начинает читать. Зюбин угрюм, расстроен, нервничает.

Появляется  Ф р о л о в с к и й, поздоровался с Соломахиным и другими. Садится к телефону, начинает звонить.

Входит  Л ю б а е в — энергичный, веселый, с папочкой в руке.

Л ю б а е в (всем). Добрый день (Подходит к Черникову.) Здравствуйте. Что читаем?

Ч е р н и к о в. Дюдюктив.

Вбегает  С л и в ч е н к о — в брезентовой робе, в каске, озабоченный. Через стол наклонившись к Соломахину, начинает ему что-то страстно внушать.

Входит  А й з а т у л л и н — в новеньком отглаженном костюме, с портфелем «дипломат» в руке, серьезный, сдержанный.

А й з а т у л л и н. Приветствую вас, товарищи! (Любаеву.) Управляющий будет?

Л ю б а е в. Должен быть.

Айзатуллин направляется к телефонам, садится рядом с Фроловским и тоже начинает дозваниваться. Сливченко, не найдя понимания у Соломахина, ищет, к кому бы ему обратиться за поддержкой. Подбегает к Мотрошиловой, быстро ей шепчет, старается убедить.

М о т р о ш и л о в а (укоризненно). Ты прямо, Игорь, как маленький. Сказано — срочное заседание. Как все, так и ты!

Сливченко от нее отходит.

Ф р о л о в с к и й (по телефону). …Так что я тебя очень прошу — зайди, раз такое дело, к дежурной по станции и проследи, чтобы не было составлено акта на простой вагонов! Але! Да нет, какой кирпич — с кирпичом займемся завтра. Я же объясняю — у меня срочное заседание парткома…

С л и в ч е н к о (Соломахину). Лев Алексеевич, отпустите с парткома! Это же экзамен, это не шутка! Если меня не будет, у них в голове все перемешается!

С о л о м а х и н. Слушай, прекрати. Сейчас все подойдут, послушаем Потапова — и все, ты свободен! Полчаса ты можешь спокойно посидеть?

С л и в ч е н к о. Лев Алексеевич! Вы поймите! Такой день! Они ж девчонки совсем. А тут комиссия, чужие люди… растеряются. Они же как сварщицы еще совсем неопытные — ученицы… Я ж помню, как сам первый раз сдавал на разряд! Лев Алексеевич, мне обязательно надо там быть!

Л ю б а е в (проходя мимо). Да брось, Сливченко, не заливай! Ты их так подготовил — сдадут и без тебя! В прошлом году вся твоя группа во как сдала! И эти не хуже…

С л и в ч е н к о (возмущенно). Они ж еще неопытные сварщицы, ученицы! Если меня рядом не будет, растеряются, не сдадут! Там тринадцать членов комиссии!

Ф р о л о в с к и й  и  А й з а т у л л и н (вместе). Товарищи!

С л и в ч е н к о. (Подходит к Соломахину). Лев Алексеевич, отпустите…

С о л о м а х и н. Да ты и так будешь там через полчаса!

С л и в ч е н к о. У них через десять минут начинается! Мне с самого начала нужно!

Ф р о л о в с к и й (по телефону). Так что зайди обязательно к дежурной по станции насчет простоев! Подари ей шоколадку от моего имени, ладно? Не забудь!.. Да нет же — сегодня не успеем! Здесь партком на два часа, не меньше!

С л и в ч е н к о. Ну вот! Лев Алексеевич! Отпустите! Вот так надо! Они ж мне этого никогда в жизни не простят!

К о м к о в (резко). Всем надо. Ее вон (на Мотрошилову) с крана сорвали, меня с бригады! Лев Алексеевич, я вообще не понимаю — на черта мы здесь торчим? Смех один — партком целого треста пошел на поводу у бригады Потапова! Вон его управление сидит (кивает на Черникова и Зюбина), книжки читает — могли бы со своим Потаповым как-нибудь сами разобраться!

А й з а т у л л и н (положив телефонную трубку). Скоро вообще докатимся — уборщица веник потеряет, а мы будем партком треста собирать по этому поводу.

Ф р о л о в с к и й (по телефону). …ну если нет простоя — не надо дарить шоколадку, естественно!..

Л ю б а е в. Неправильно, товарищи. Потапов категорически отказался давать объяснения. Кроме как на парткоме. Я с ним разговаривал, Зюбин уговаривал сколько… Нет — и все! Как бульдозер уперся и ни в какую. Но мы же должны знать, почему целая бригада от премии отказалась?!

К о м к о в. Я вам заранее могу сказать почему. Мало! Мало премии дали! А сейчас фокусничает — чтобы добавили!

З ю б и н (вскочил). Нормально дали! Потапову — семьдесят, остальным — по сорок, по пятьдесят… (Сел.)

С л и в ч е н к о (с отчаянием). Все!

Ф р о л о в с к и й. Что — все?

С л и в ч е н к о. Все — все! Все…

Ф р о л о в с к и й. Ну что, все?

С л и в ч е н к о. Экзамен. Тринадцать членов комиссии. Чужие люди. Растеряются. Не сдадут… Все!..

С о л о м а х и н. Вот ведь человек! Ну, хорошо, иди.

С л и в ч е н к о. Куда? (Вдруг, поняв.) Можно?! (Обрадованный убегает. В дверях.) Спасибо, Лев Алексеевич!

В дверях  С л и в ч е н к о  чуть не сбивает с ног  Б а т а р ц е в а, извиняется и исчезает.

В с е (вошедшему Батарцеву). Здравствуйте, Павел Емельянович!

Манера, с которой держится управляющий трестом Батарцев, выражает его давнюю, закоренелую уверенность в том, что каждый его взгляд, жест, поворот головы замечается тотчас, воспринимается с определенным значением и что слова его никогда не остаются неуслышанными. При виде Батарцева Мотрошилова, смутившись, сунула не глядя свое вязанье в продуктовую сумку под столом, а Фроловский, закруглив разговор по телефону, освободил место Соломахина.

Б а т а р ц е в (громко). Ради бога, Лев Алексеевич, извини!

Л ю б а е в (опережая других). А вы не опоздали, Павел Емельянович. Самого главного человека еще нет!

Б а т а р ц е в (удивленно). Потапова нет? Может, он уже и парткому не доверяет? Прямо министру решил докладывать? (Проходит вдоль стола, издалека протягивая Соломахину — первому — руку для рукопожатия.)

С о л о м а х и н (с появлением Батарцева стал сдержаннее, строже). Утром виделись, Павел Емельянович.

Б а т а р ц е в. Ну, с секретарем парткома лишний раз поздороваться не грех! (Пожимает Соломахину руку и поворачивается к сидящему у окна Черникову.) Виктор Николаевич, ты разберись там с этой бригадой, что такое, что за круговая порука? Сегодня они от премии отказались, завтра еще что-нибудь придумают. (Говоря это, он поздоровался с Черниковым, заодно пожал руку Зюбину, который сидел рядом.) И вы, товарищ Зюбин! Вы там прораб или как? (Черникову.) Он премию получил у тебя, Виктор Николаевич?

Ч е р н и к о в (отчужденно). Да, получил.

Б а т а р ц е в (не обращая внимания на неприветливость Черникова). А вот напрасно, понимаешь! У него там черт знает что творится, а он премию получает!.. (Поворачивается к Мотрошиловой.) А ты, голубушка, чего здесь? (Соломахину.) Лев Алексеевич, она у нас должна быть где? В Польше или в Венгрии?

С о л о м а х и н. В Болгарии. В четверг выезжает.

Б а т а р ц е в (Мотрошиловой). Ты смотри мне там не загуляй! Мужу-то наготовила обедов на две недели?

М о т р о ш и л о в а. Ничего, в столовку походит!

Б а т а р ц е в (основательно встряхивая руку Комкову). Вот ты, сам бригадир, как думаешь, чего там мудрит Потапов?

К о м к о в (хмуро). Павел Емельянович, у меня от своих дел голова трещит!