Чешская и словацкая драматургия первой половины XX века (1918—1945). Том первый - Иржи Маген
О т е ц. И что тогда? Или я не могу со своей землей делать что хочу? Кто ее нажил? Кто о ней заботился? Может быть, ты?
М а р т и н. Но, может быть, и я на нее имею право?
О т е ц. Ну хорошо, твое право за тобой, свою долю ты получишь чистой. Пока ты жив, можешь быть спокоен за Брезовскую землю. Только что это ты сразу так о будущем забеспокоился? До сих пор тебе все было трын-трава. Что это вдруг? И потом, для кого? У тебя нет наследника — чего тебе беспокоиться?
М а р т и н (задумавшись, с трудом выдавливает каждое слово). Да, действительно, это так. Что мне беспокоиться?.. (Неожиданно.) Где Катка?
О т е ц. Пошла к бабке за пряжей. Так она мне сказала. А откуда мне знать, где она.
М а р т и н. Вы ее ругали?
О т е ц. Зачем мне ее ругать? Со вчерашнего дня крутится как белка в колесе. Не остановить. Не знаю, с чего бы это.
М а р т и н. Ведь пора уже угомониться. (Без надежды.) Я хотел бы все привести в порядок. (Постепенно раздражается.) Я хочу знать, каково мое положение. Мне надо знать, с чего я могу начать…
О т е ц. Понимаю. Птенец оперился, тесно ему в родном гнезде. Теперь я тебе уже не нужен… Ну, и это может случиться. Ты просил, чтоб я отделил тебя, хочешь жене угодить, знаю. Хорошо, без суда поделимся. Сколько ты хочешь?
М а р т и н (неожиданно). Теперь — нисколько. Э-э, нет! (Раздраженно.) Я останусь здесь. Останусь на страже. Я не двинусь из дома, из своего дома. Птенец оперился, но и здесь у него кое-что есть. (Показывает на лоб.) Отступить перед Эржой Барнаковой? С какой стати? Чтобы надо мной все смеялись? Я должен уйти, чтобы освободить место чужим?
О т е ц. Ну, раз так получилось с Катой. Я очень страдал из-за того, что у тебя нет детей. А видишь, пришел умный человек и посоветовал. Я бы сам, знаешь, никогда бы не надумал жениться. А так…
М а р т и н (садится и обхватывает голову руками). Ах, жена, жена… За что ты сделала меня таким несчастным! (Убеждает отца.) Поверьте, если б я не любил ее, я бы пошел на то, что вы мне советовали. Закон связал — закон и развяжет… (Тупо.) Развод… (Борется с собой.) Ах, не могу, не могу… Что она мне сделала плохого, в чем провинилась?.. Я люблю ее…
О т е ц (равнодушно смотрит на страдания сына). Я спокоен. Мне все равно. Не послушался меня тогда — а теперь я сам себе помог. Делай как знаешь. (Одевается.)
М а р т и н. Значит, отец, вы сами себе помогли! (С отчаянием.) А я, что мне делать? Вы довели меня до того, что я уже… Куда вы опять идете?
О т е ц. Не бойся. В управу. Хочу налог заплатить. Оставайся здесь, может, кто придет. (Уходит.)
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
М а р т и н, ж е н а.
М а р т и н. Идите.
Оставшись один, Мартин беспокойно ходит по комнате, пока наконец не останавливается перед маленькой фотографией в рамке между окнами на стене, на которой он сфотографирован с молодой женщиной. Они держатся за руки, как при венчании. Снимок уже изрядно поблек, однако до сих пор на нем не стерлась красота молодой, в то время восемнадцатилетней Катуши. Он долго с болью всматривается в фотографию, и дорогие воспоминания о его горячей любви к красивой женщине наполняют его сердце. Погрузившись в это, он не замечает, как в комнату входит его ж е н а. Он не замечает также, как у нее, грустной и подавленной, вдруг проясняется лицо, когда она видит его склонившимся над фотографией.
Ж е н а (подходит к нему). Мартинко…
М а р т и н. Ты пришла? (Вешает фотографию на место.)
Ж е н а (всматривается в фотографию). Смотри, как выцвела фотография…
М а р т и н. Да, верно. (Без злобы.) Да и ты уже не та красавица, как тогда.
Ж е н а (испытующе, но с жалостью смотрит на мужа). Ах, Мартинко, тогда мы были счастливы…
М а р т и н (не хочет об этом говорить). А что твоя бабка говорит? Она уже знает, да?
Ж е н а. Жалеет меня. Говорит, что та будет мной командовать. Что я не выдержу и недели. А я утешаю себя только тем, что мы уступим, отделимся от них, Мартинко, и будем снова счастливы…
М а р т и н. Не отделимся мы.
Ж е н а (еще не чувствует, на что Мартин намекает). В самом деле? А что, может быть… Да нет, я не верю, чтобы отец ушел. (С надеждой, что так может случиться.) Правда, это невозможно? Потому что я слышала, что не Барначка уйдет из своего дома, а отец перейдет к ней (с легкой усмешкой) — войдет в семью, мол…
М а р т и н. Что, что ты говоришь? Или свет перевернулся? Чтобы землевладелец Брезовский пошел к ней? Вошел в семью, как батрак, как конюх какой-нибудь?
Ж е н а (сбитая с толку). Ну, я не знаю, но она клялась, и моя бабушка слышала, что она не оставит свое добро, свой дом даже и за десять наделов Брезовского, пока не женит сына. Потом, может быть. И отец, мол, согласился…
М а р т и н. Нет, нет. Ката, не верь им и нигде не рассказывай. (Строго.) Не смей! Отец останется здесь. И мы тоже останемся здесь. Это мой долг — сберечь землю Брезовских, я единственный… (с болью) я последний…
Ж е н а (разочарованно). Так мы не отделимся?
М а р т и н. Нет!
Ж е н а (холодно). И снова на меня будут кричать, снова оскорблять, подозревать, а теперь и она, гордая Барначка?.. А я уж так обрадовалась… (Еще раз с любовью.) Мартинко…
М а р т и н (с беспомощным жестом). Не мучай меня! Откуда мне знать, как все будет!
Ж е н а. И ты станешь смотреть на все это, станешь все это слушать?..
Мартин молчит. Жена плачет.
М а р т и н (после паузы, не выдержав плача жены, успокаивает ее). Ну что ты плачешь? Кто тебя обидел? Вот видишь! Не вышло по-твоему — и сразу в слезы. Ну, перестань… К чему это? Катка, ты и так слаба, Катушка…
Ж е н а. Что я плачу? Так оно и есть. То, чего я боялась. Теперь я все знаю. (В отчаянии.) Ты меня не любишь, вот оно что!
М а р т и н. Ах, да прекрати! Не люблю — надо же! При чем тут любовь? Речь идет о том, что наше хозяйство…
Ж е н а. Хозяйство! О, боже мой, у тебя теперь
