Русский момент в мировой истории - Маршалл Тиллбрук По

тем, что московский двор копировал степные манеры. Но, после того как монголы ослабели, церковь постепенно обрела смелость и объявила, что прежние сюзерены Руси были безбожными язычниками. Новая официальная линия по отношению к монголам еще больше окрепла после завоевания турками Константинополя в 1453 г. После падения Византии в головах некоторых русских церковных иерархов родились фантазии о Москве как о Третьем Риме. Новому христианскому Риму был потребен новый христианский кесарь, а не языческий хан. Поэтому церковь всячески помогала Софье и ее партии привить русской монархии византийский дух.

Как бы то ни было, им всем вполне удалось сделать Ивана III новым Константином, а Москву – новым Константинополем, по крайней мере символически. Был произведен косметический евроремонт: к титулу Ивана III (великий князь) было добавлено «царь» (от латинского цезарь) и «самодержец» (от греческого автократор). Его чисто русская родословная была искусственно возведена к Октавиану Августу. Простой великокняжеский дворец был перестроен на итальянской манер (включая надписи на латыни!)[17]. Наконец, империя приобрела свой символ – двуглавого орла, вероятно, заимствованный у Габсбургов. Европейские послы в Москве отмечали перемены, будучи озадачены появлением имперских регалий явно римского типа на «скифском» Востоке. Московии даже дали европеизированное имя по греческому образцу – Россия.

4

Вызов раннего Нового времени

Как правило, историки нашего времени относятся к концепции исторической случайности без особой приязни. Подобно большинству своих современников, они предпочитают думать, что живут в мире, где на всё есть разумные причины; надо только отыскать их – с помощью того же разума. Как бы ни был удобен или полезен такой подход, он, однако, ошибочен: некоторые события происходят совершенно случайно, по капризу непредсказуемой судьбы. Классическим и поучительным примером является несчастливый и неудачный конфликт Московской Руси с Европой.

* * *

Люди, создавшие Московскую империю, не выбирали, по крайней мере, осознанно, ее местоположение. Их предки пришли на эти земли в незапамятные времена; территория эта принадлежала их потомкам по праву наследования, и поэтому именно здесь они приступили к строительству своей империи. События, потрясавшие мир на их западных рубежах, не имели к ним никакого отношения. Волей судеб они оказались по соседству с цивилизацией нового типа, возникшей в Европе, цивилизацией гораздо более могущественной и опасной, чем какая бы то ни было в истории человечества, и не сыграли никакой роли в ее генезисе. То, что эта новая форма организации появилась сначала именно в Европе, уже оказалось случайностью. Несмотря на геркулесовы усилия, приложенные к решению данной загадки, ни один историк пока не в состоянии убедительно объяснить, почему экспансионистская, превзошедшая конкурентов в военном смысле, протоиндустриальная цивилизация возникла сначала в Европе, а, например, не в Китае, достигшем высокой степени развития в эпоху Цинь. Но, какова бы ни была причина, судьба улыбнулась европейцам. Таким образом, правящему классу Московской Руси выпал суровый жребий, и Москва, только-только создав новую и совершенно типичную для прежних времен империю, оказалась лицом к лицу с противником, постепенно становившимся самой энергичной геополитической силой в мировой истории. Увы, Русь была не готова принять такой вызов ни в культурном, ни в экономическом, ни в военном аспектах.

Расцвет московской культуры во времена Ивана III основывался на дальнейшем развитии культуры Киевской Руси (как ее понимали в Москве) с небольшим добавлением итало-греческих элементов. Понятно, что она была всецело религиозной. Греки стремились спасти русских от вечного проклятия, а вовсе не просвещать их. Они передали Руси наработки византийской православной культуры, но не позаботились прихватить с собой греко-римское светское культурное наследие. Трудно представить, что древние русы воистину усвоили суть религиозных греческих учений, ибо они были им глубоко чужды. Тем не менее византийское наследие постепенно внедрилось в русскую высокую культуру и стало восприниматься как неотъемлемая часть национального наследия. Такой ассимиляции способствовала изоляция Московии от цивилизованного мира. После падения Константинополя Русь оказалась почти полностью отрезанной от классической цивилизации. Нет свидетельств, чтобы русские до XVII в. регулярно выезжали за границу[18]; нет также указаний, что европейцы (или кто-нибудь еще) с достаточной регулярностью посещали отдаленную Московию. Вследствие изоляции Северо-Западная Русь пережила то, что мы называем культурным смещением. Русь усвоила отдельные элементы византийской культуры и приспособила их к местным условиям. В результате получились совершенно новые разновидности культуры, и вот ее-то можно уже называть чисто русской.

В других исторических обстоятельствах подобного культурного комплекса могло бы и хватить для такого типичного государства позднего Средневековья, каким была Московия. Русифицированное православие снабдило московитов моральным кодом, который помог Москве в умиротворении беспокойного евразийского пограничья; он также обещал им вечное спасение, что вдохновило их на дальнейшее продвижение по юдоли слез. То, что московиты были неграмотными, необразованными и технически отсталыми, не имело никакого значения (это верно и по отношению к большинству иных народов). И, конечно, они знали достаточно, чтобы выживать в суровом северном климате, что было, без всякого сомнения, делом очень непростым. Но судьба распорядилась так, что московиты жили отнюдь не на заурядной территории и не в простое время: на западе от Московии эпоха Возрождения породила новый тип культуры. Пересмотр античной образованности почти во всех областях человеческой деятельности – политике, религии, философии, искусстве, литературе – полностью преобразовал интеллект европейцев. Самое важное заключалось в том, что европейцы познали способ изобретения крайне полезных и могущественных вещей. Погрузившись в систематическое изучение законов природы, ученые, умельцы и ремесленники Возрождения создали инструменты, во много раз увеличивавшие человеческие возможности, – броню, огнестрельное оружие, корабли, навигационные инструменты, методы картографии и т. д. И главное: они научились постоянно улучшать свои изобретения и приспосабливать их к менявшимся условиям.

Этот переворот в мышлении и принесенное им могущество прошли мимо русских. Судя по московским источникам той эпохи, немногое в том времени можно назвать возрожденческим: не было ни философии, ни науки, ни политической теории; литература и поэзия лишь зарождались. Почему? Прежде всего, русские обладали лишь отдельными классическими текстами, часто не могли их прочитать, и у них не было школ, где бы изучались греческий язык и латынь. Конечно, Московия могла возместить этот недостаток с помощью культурного импорта. Однако главенствующая роль православия в русской культуре делала подобный вариант невозможным. Царский двор, церковь и народ отчетливо неприязненно относились к иностранцам и их чуждым учениям. На европейцев смотрели как на еретиков. Путешественники отмечали, что русские порой бежали от них в ужасе, а православные священники часто не скрывали своего презрения к чужеземцам, особенно к католикам. Поэтому для Москвы чужеземные учения являлись порождением дьявола. Не раз чиновники