Русский момент в мировой истории - Маршалл Тиллбрук По

людьми. В XIII, XIV, XV вв. именно их таланты, а не политическая система оказались решающим фактором успеха Москвы. Только в том случае, если бы какая-то иная ветвь Рюриковичей смогла бы выдвинуть такую же блестящую плеяду государственных деятелей (что представляется почти неправдоподобным), российская звезда взошла бы столь быстро и столь высоко, как это было на деле. Этот же фактор в дальнейшем обусловил создание страной эффективной оборонительной системы против европейской агрессии.

Россия обрела силу под московской властью и отбросила европейцев. Зададимся вопросом, что бы произошло, если бы эти военные усилия были не нужны? Что было бы, не создай европейцы новый тип имперского государства, способного распространить свою власть по всему миру? Мы уже говорили о том, что историки многократно пытались разгадать «европейское чудо», но не пришли к какому-либо согласию. Китай во времена династий Мин и Цинь экономически, технически и в военном отношении (до появления у европейцев огнестрельного оружия) стоял на уровне других государств Западной Евразии. Это означает, что мы могли бы ломать голову по поводу «китайского чуда» точно так же, как по поводу «чуда европейского». Останься Европа традиционным немодернизированным kulturraum[28], то и история России наверняка пошла бы по другому пути. Не будь у них нужды защищать себя от агрессивных, захватнически настроенных европейских держав, правителям Московии было бы незачем предпринимать многочисленные реформы: создавать сильную централизованную власть, закрывать границы, национализировать ресурсы, организовывать громадный воинский аппарат и строить империю – всё то, что на протяжении столетий стало отличительными чертами русского самодержавия. Россия осталась бы, подобно Европе, отштампованной по общему образцу империей эпохи, предшествующей Новому времени, подобно всем остальным, существовавшим в Евразии за последние три тысячелетия. Конечно, если бы китайцы приняли бы ту же имперскую программу развития, что и европейцы, тогда, возможно, Россия оказалась бы на самом краю европейского пограничья мировой системы, в которой доминировали бы китайцы. Тогда ее положение в некоторой степени напоминало бы то, в котором ныне, после векового господства европейцев на побережье Китайского моря, оказался Тибет. Если бы (здесь мы вступаем в область всецело умозрительных спекуляций) европейцы смогли бы изгнать китайцев из своих пределов, то тогда бы русские оказались в европейской сфере влияния в положении нищей сестры, находящейся на примитивном уровне развития. Снова на ум приходит современный Тибет.

Но Европа поднялась к вершинам могущества; правящий класс Московии ответил на вызов времени; самодержавие было установлено; Россия модернизирована в стиле а-ля-рюс; европейский натиск отбит, а независимость сохранена. Однако были периоды, когда казалось, что партия проиграна: в эпоху Смутного времени, при наполеоновском нашествии, во время Первой и Второй мировых войн. Европейцы глубоко проникали в центральные области России, громили русскую армию и брали или чуть не брали Москву. Что произошло бы, если бы оккупанты смогли успешно закрепиться в России? В каждом случае история России была бы иной, но иной по-разному.

В период раннего Нового времени европейцы предпринимали в Западной Евразии одно империалистическое предприятие за другим, но, если исходить из современных представлений, делали это без особого успеха. За сравнительно небольшим исключением крупнейшие государства и их титульное в этническом отношении население оставались там же, где они находились в течение обозримого времени: испанцы – в Испании, французы – во Франции, англичане – в Англии, немцы – в Германии и т. д. Мусульмане могли быть депортированы, евреи выселены из городов, гугеноты изгнаны, а шотландцы переправлены в Ирландию, но, как правило, перемещение больших масс населения в пределах Европы (этническая чистка, насильственное переселение, колонизация) не представлялось разумной мерой по завершению даже самой успешной военной кампании.

Поэтому можно с некоторой долей уверенности утверждать, что, даже сумей поляки или французы удержаться в Москве, результатом этого не стала бы польская или французская колонизация. Вероятнее всего, поляки и французы навязали бы русскому правящему классу новую династию, возможно, польского или французского происхождения. Для того времени в этом не было бы ничего необычного. Короли были заменяемы и очень даже часто заменялись, обычно на иностранцев (если это слово имеет какое-либо значение в данном контексте). Да и сами Рюриковичи считали себя иностранцами. Более того, многие боярские роды возводили свою (мнимую) родословную к местам столь отдаленным, как Рим, так что они вряд ли стали бы противиться возведению на трон подходящего кандидата. На деле так и было: в Смутное время бояре согласились принять польского правителя (хоть этот план и провалился), а в XVIII в. их потомки с распростертыми объятиями приняли сразу нескольких немцев и немок, наиболее знаменитой из которых была Екатерина Великая. Следовательно, с большой уверенностью можно сказать, что в результате польского или французского завоевания ход русской истории изменился бы очень незначительно. К середине XVI в. Московия уже была довольно мощным государством, обладавшим устойчивым правящим классом, действенной политической системой и смутным чувством национальной идентичности. Иначе говоря, государственные деятели той эпохи воспринимали Россию как неотъемлемую часть политической карты Западной Евразии. Ею можно было править, но нельзя было стереть с лица земли.

Это положение резко изменилось в начале ХХ в. С возникновением бешеного национализма деятели популистского толка, будь то короли, министры или демократически избранные правители, обнаружили, что вопли о том, будто их нация имеет право на некие территории, находящиеся в пределах самой Западной Евразии, приносят политические выгоды. Был разрушен порядок устойчивого классического равновесия, при котором существование основных государств было само собой разумеющимся, политические и этнические границы могли не совпадать, а о внутриевропейской колонизации не могло быть и речи. Неуловимое движение по направлению к такой внутриевропейской колонизации началось, вероятно, в середине века с объединения Италии и Германии. «Объединение» – термин тенденциозный и неверный, правильнее было бы говорить о «создании» Германии и Италии, двух никогда ранее не существовавших государств. Вскоре стали модными разговоры о «великой X» или «великой Y», словно все европейские государства были недовольны очертанием собственных границ. Это окончательно стало очевидным во время Первой мировой войны, когда все воюющие страны, за исключением США, в открытую бились именно за изменение политического и этнического ландшафтов.

И именно тогда, в ходе Первой мировой войны, Россия впервые столкнулась с серьезной опасностью расчленения. Фактически Российская империя и была расчленена в результате Брест-Литовского договора, хотя ядро Московии и Сибирь остались в руках большевиков. Только капитуляция Германии перед западными союзниками позволила вернуть Восточную Украину. Но даже если бы Германия победила и смогла бы настоять на сохранении Брест-Литовских договоренностей, то вряд ли можно было ожидать изгнания местного населения и прямой немецкой колонизации. Германия бы развивалась и далее; Украина, возможно, стала