Ворон Бури - Бен Кейн
Вокруг Имра, который тоже был в доспехах, собрался рыхлый круг. Он надел их прямо перед тем, как покинуть «Бримдир». В свете зари он представлял собой впечатляющее зрелище: шлем с наглазниками, прекрасный меч, расписной липовый щит, яркие штаны.
— Рассредоточиться. Двигаться быстро, к большим зданиям — там и будет добыча. Медовуху и пиво оставьте на потом. На «Бримдире» напьетесь.
Напряженные лица расслабились; многие тихо рассмеялись.
Имр взглянул на Векеля и получил в ответ серьезный кивок. Знамения были добрыми, сказал ему Векель прошлой ночью. Наш набег будет успешным.
— Вперед! — приказал Имр. — Команда «Морского жеребца» все еще копошится. Это наш шанс. Сбор здесь к разгару дня. Быстро вернемся на реку.
Воины по двое и по трое побежали рысью к поселению. За ним, на некотором расстоянии от реки, стоял монастырь. Я слышал, как Кетиль жаловался, что торопиться некуда.
— Клянусь Одином, это всего лишь монахи!
Векель и Лало пошли со мной. К нам присоединилась Торстейн, что было удивительно. Тут что-то кольнуло в памяти. Я не раз замечал их вместе на «Бримдире», но, полагая, что Торстейн хочет узнать будущее или что-то в этом роде, не обращал внимания. Но были и взгляды, и перешептывания за спиной. Теперь, впервые в жизни, я задался вопросом, не испытывает ли Векель к кому-то чувств. То есть сердечных. Я бросил взгляд. Они с Торстейн шли бок о бок и тихо переговаривались. Лало, с саксом в руке, семенил за ними.
Впереди, из домов, донесся крик на ирландском. Он оборвался и перешел в булькающий вопль. Еще один крик, еще один резкий обрыв, и тут началось. Закричала женщина. Залаяла собака — коротким, отчаянным лаем, который бывает только от смертельного ужаса. Раздались крики мужчин, перекликавшихся друг с другом.
Я вытащил топор и побежал. Я не то чтобы искал драки и не горел желанием кого-то убивать — я просто хотел серебра, и золота, если повезет. Однако было трудно представить, как избежать кровопролития. Во время нашего плавания вдоль южного побережья Мунстера и в устье Шаннона большинство разговоров вращалось вокруг предыдущих набегов, в которых команда участвовала с Имром. Все они были жестокими.
Из узкого прохода между двумя соломенными домами во весь опор выскочил человек. Его копье было нацелено мне в грудь. Времени хватило лишь на то, чтобы нырнуть за щит. Мощный удар; железный наконечник пробил липовое дерево и впился мне в грудь. Я пошатнулся и инстинктивно взмахнул топором. Человек, пытавшийся высвободить копье, даже не заметил удара. Лезвие топора ударило его в основание шеи. На нем была лишь туника. Плоть разошлась. Кость хрустнула. Теплая алая кровь оросила мой щит и лицо. Человек рухнул, как тряпичная кукла — полуразрубленный труп.
Я посмотрел на то, что сделал, и к горлу подкатила тошнота.
— Из тебя бы никогда не вышло мясника, — сухо заметила Торстейн, перешагивая через мертвеца, словно это был просто камень.
Лало не смотрел; Векель сказал:
— Дурак. О чем он думал?
— Он не думал, — ответил я, вытаскивая копье из щита и радуясь, что мой желудок пуст. — Вероятно, просто защищал свой дом или свою семью.
— Лучше бы бежал, — сказал Векель.
— Бежал, — повторил Лало, но голос его звучал несчастно.
«Это жизнь воина, — сказал я себе. — Жизнь налетчика. Это то, чего ты всегда хотел».
Ужасы продолжались. В поселении горели дома и умирали люди. Собака лежала в жалкой груде конечностей, ее голова была отделена от тела. Ребенок примерно того же возраста, что и Арталах, лежал на своей мертвой матери; на их лицах застыло выражение ужаса. Мимо пробежала свинья, визжа как резаная. Голая старуха раскачивалась взад-вперед на корточках, баюкая окровавленную культю одной руки другой.
В дверях дома появился еще один человек. Он бросился на меня с вилами. Лицо его было искажено яростью или горем, я не мог разобрать. Он метнул вилы мне в лицо. Теперь я был более подготовлен и уклонился в сторону; вилы соскользнули с моей кольчуги на плече. Увлеченный собственным движением, человек оказался в пределах досягаемости. Инстинктивный взмах топора снес ему макушку. Аккуратный диск из волос и кости шлепнулся на землю рядом с ним.
Теперь я был зол, раздраженный глупостью тех, кто нападал на воинов в доспехах с вилами и старыми охотничьими копьями.
— В поселении есть хоть кто-нибудь, кто умеет драться? — спросил я Векеля.
«Вероятно, нет», — последовал ответ.
Я решил, что нет смысла заходить в однокомнатные дома, которые выглядели жалкими и бедными. Все ценное должно быть в монастыре, а многие из команды уже были впереди нас. Отряд Асгейра тоже не мог быть далеко. Перейдя на размашистую рысь, пожирающую землю, с Векелем и Лало за спиной, я нашел ворота в низком земляном валу. Они были открыты. Неподалеку лежал мертвый привратник-монах. Он собирался поднять тревогу. Какая от этого была бы разница, я понятия не имел, потому что команда «Бримдира» уже неистовствовала. Монахи метались туда-сюда, вопя и взывая к Белому Христу о помощи, и, если подходили близко, умирали.
Мохнобород, с бочонком на одном плече, спорил с Хравном о том, в какой церкви будет больше всего сокровищ. Едкий ответ Хравна был, что на золото и серебро можно купить больше медовухи, чем содержится в одном паршивом бочонке, и им лучше поторопиться, иначе ничего не останется.
Я не пошел к самому большому зданию, размером с собор, которое уже наверняка было забито людьми. Вместо этого я направился к маленькой, почти квадратной церкви позади него. Я повернул засов и толкнул. К моему удивлению, дверь, укрепленная железными бляхами, даже не была заперта. Она распахнулась, открыв голую, вымощенную камнем комнату с алтарем в дальнем конце, а за ним — большим крестом на стене. Под ним находился вделанный в стену ящик. Я знал, что это такое; в детстве мать достаточно таскала меня на мессы. У него было странное название — дарохранительница, и внутри, если мне повезет, будет хотя бы одна серебряная чаша.
— Кто это? — Лало указывал на фигуру, прибитую к кресту.
— Белый Христос, — сказал Векель, осеняя себя знаком от сглаза. — Ты никогда не был в церкви?
Он возмущенно покачал головой.
— Мой хозяин в Дюфлине пытался. Притащил меня в одну. Я укусил его за руку и убежал
