Звери в природе - Владимир Моисеевич Смирин
В отношении встреч с интересными людьми мне очень повезло. Главным своим учителем из числа художников я считаю Василия Алексеевича Ватагина, с которым я регулярно встречался на протяжении 18 лет, работая у него в мастерской. А начал я учиться у В. А. Ватагина еще до того, как познакомился с ним лично. В. А. Ватагин научил меня работать в скульптуре с твердым материалом (дерево, кость), что оказало большое влияние и на мои рисунки. В университете моими учителями были замечательные зоологи В. Г. Гептнер, Н. П. Наумов, Г. П. Дементьев и конечно же А. Н. Формозов. Большинство художников-анималистов изображает животных, а Александр Николаевич рисовал жизнь. Это были зарисовки и самих животных, и следов их жизнедеятельности, и растений. Помню листы, на которых тщательно были нарисованы 88 полевок, задавленных и сложенных в дупло воробьиным сычиком. Формозову нужно было не пересчитать их, а нарисовать портрет каждой. В этом проявилась главная особенность его взглядов на живую природу: для него единичный факт всегда много значил сам по себе, а не был только единицей в статистических выкладках. Длительные и многократные наблюдения нужны не только для статистики, а и для того, чтобы не пропустить тот единственный из многих факт, который позволит исследователю понять сущность явления. Для этого как нельзя больше подходят зарисовки животных, причем не единичные и случайные, а длительные и систематические.
Много сейчас говорят и спорят о том, что же дает больше в качестве книжной иллюстрации — рисунок или фотография. В последние годы появилось множество прекрасных фотографий животных и кинофильмов о них. Большого совершенства достигла техника съемки, есть много мастеров и энтузиастов съемки животных в природе. Но что характерно: книг, подобных книгам А. Н. Формозова или Э. Сетона-Томпсона, нет. Можно сказать, что никто не пишет, как они. Думаю, дело не только в этом. Никогда у фотографии не получается такой органической связи с текстом, как у авторских рисунков. Поэтому фотографии, как правило, смотрятся отдельно от текста. Да и редко удается сделать снимок в тот самый момент, о котором идет речь в тексте. А нарисовать можно именно тот случай, о котором пишешь.
Есть еще разница. Фотоснимок — это фиксация момента, какой-то фазы движения или действия (это незаменимо при некоторых научных исследованиях), рисунок же изображает длящееся движение. Он более полно создает представление о движении в целом, в то время как для анализа фаз движения не годится. Если фотография или кинокадры — незаменимый документ для анализа движения, то для живого рассказа больше подходит рисунок, в котором отражается личное впечатление и переживание автора, особенности его собственного видения. Ни один рисунок не изображает все подробности облика животного, он изображает лишь то, что представляется наиболее существенным его автору. Но и для зрителя именно это обстоятельство усиливает остроту восприятия образа. Зритель начинает смотреть глазами художника, и элемент узнавания образа в рисунке становится сильнее.
Мне приходилось довольно много фотографировать животных. Впоследствии я почти отказался от фотографии. У меня все время оставалось ощущение, что фотоаппарат заслоняет от меня зверя. Совмещать эти два занятия очень трудно, и я предпочел рисунок. Конечно, серьезное занятие рисунком трудно сочетать и с научной работой, хотя рисунок очень полезен для нее. Каждое занятие, если относиться к нему серьезно, требует слишком много времени и сил, чтобы их легко было совмещать. А. Н. Формозов говорил не раз: «Нельзя молиться двум богам». Его тоже всю жизнь преследовало это раздвоение. Но я бы никогда не сказал, что А. Н. Формозов «молился двум богам»: у него был единственный бог — живая природа. Просто способы работы А. Н. Формозова отличались от тех, что были у большинства людей — как художников, так и зоологов. А всему, что отличается от традиционного, трудно найти место. Отсюда и возникала проблема «раздвоения».
Изображение животных — один из способов проникновения в их мир. В конце концов моим главным делом стала работа над большим иллюстрированным атласом млекопитающих фауны СССР. Сначала я занимался зарисовками для него попутно с другими делами, но потом это стало невозможно. Мои очерки, вошедшие в данную книгу, написаны главным образом на материале работы над атласом.
Конечно, каждого зверя сначала приходится учиться рисовать. Только после того, как проведешь за таким рисованием многие часы, появляется свобода в изображении животного. Мне всегда очень помогала работа в скульптуре. Все эти вещи — наблюдения, зарисовки, скульптуру — не могу в себе разорвать. Они составляют для меня единый процесс проникновения в мир животных.
О приемах зарисовок животных писали разные художники. Но то, что написано, касается в основном работы в зоопарке. Рисуя непосредственно в природе, неизбежно приходится пользоваться биноклем и подзорной трубой, что создает дополнительные трудности, требует специальной привычки, но и имеет свои преимущества. Тридцатикратная труба позволяет рисовать зверя с большого расстояния. Животное размером с козу хорошо видно с расстояния более 200 метров. Можно рисовать, не тревожа его, и часами наблюдать, как оно живет своей естественной жизнью. Для полевых зарисовок я обычно пользуюсь простым карандашом и акварелью. Я люблю и то и другое, но акварель имеет свои неудобства. Она плохо сохнет в сыром воздухе, а при морозе, даже слабом, замерзает на бумаге. А. Н. Формозов предпочитал пользоваться в поле цветными карандашами. Но это — дело вкуса.
В моих очерках много места занимают, по сравнению с другими животными, морские звери, главным образом ластоногие. Это неслучайно, и причин тому несколько. Ластоногих на береговых лежбищах можно наблюдать и рисовать с достаточно близкого расстояния многими часами. Пусть жизнь на берегу — лишь часть их жизни, и не самая главная, но зато она видна целиком, а не отдельными фрагментами. Кроме того, форма и движения морских зверей необыкновенно пластичны и очень подходят для изображения в скульптуре, особенно в моем любимом материале — кости. Это делает работу над изображением морских зверей очень полной по ощущению, поэтому и хочется о них больше рассказывать. Но копытных я люблю не меньше. На открытых равнинах и в горах их хорошо наблюдать и рисовать с помощью зрительной трубы. Труднее в лесу. Грызуны — огромный замечательный мир, но
