Звери в природе - Владимир Моисеевич Смирин
Гнездо орла-могильника. В нижней части гнезда — воробьиные гнезда
Было самое начало лета, когда еще не выгорела весенняя растительность. У большинства животных появился молодняк. Конечно, не всегда и не везде пустыня выглядит так. Но всегда я воспринимал ее как край, наполненный жизнью. Все, что увидено за годы жизни и работы в пустыне, невозможно описать в одном очерке, да и боюсь, что такое обилие воспоминаний будет по меньшей мере утомительно. Ограничусь наиболее яркими впечатлениями.
Сайгаки в Приаральских Каракумах
В январе 1957 года я с небольшой группой ездил на участок, расположенный на юге Приаральских Каракумов, 30 километров к северу от станции Джусалы. Нам надо было отловить несколько десятков песчанок. Подробности этого дня плохо сохранились в памяти, но дорога туда и обратно запомнилась надолго. Как только мы проехали Джусалинский аэропорт, нам стали попадаться стада сайгаков. Количество животных в стадах было от нескольких десятков до нескольких сотен. Наконец попалось стадо, в котором было их около полутора тысяч. Хотя сайгак, как это хорошо известно, чемпион по скоростному бегу среди наших копытных, такое огромное стадо не может бежать очень быстро. Когда мы увидели животных, сайгаки паслись, и стадо широко расползлось по волнистой заснеженной равнине. Заметив машину, они сбились в плотную массу и побежали. Если авангард стада менял направление, животные, бегущие сзади, долго еще двигались в прежнюю сторону, и получалось, что передние тормозили движение задних. Вся эта масса зверей двинулась наперерез машине, и их удалось увидеть с близкого расстояния. Из кузова машины я пытался сфотографировать этот живой поток, причем в кадре помещалась лишь небольшая часть стада, несмотря на то что я снимал без телеобъектива.
Сайгаки были совершенно не похожи на тех, что я встречал летом. Обросшие густой, почти белой шерстью, они даже чем-то напоминали белых медведей. Носы их не казались такими громадными по отношению ко всей голове из-за того, что огромная шапка выросла на темени, густая шерсть покрывала уши, а щеки казались пухлыми от волос. Окраска зверей не была чисто белой: на спине и боках, а также на морде были серовато-желтоватые отметины. Поэтому на снегу сайгаки выглядели не белыми, а слегка сероватыми. От этого их тела казались полупрозрачными. Этот эффект был особенно силен, когда пробегали относительно небольшие стада. Тогда все стадо казалось легким облачком, стремительно несущимся над поверхностью снега, масса ног мелькала в невероятном темпе, а под ними клубилась полоска ослепительно белых снежных бурунчиков. Когда мы в сумерках ехали обратно, особенно эффектно выглядели стада против света — они смотрелись общим силуэтом, снег вокруг был синий, а полоска снежных бурунов под ногами животных светилась и напоминала пену под форштевнем стремительно идущего корабля.
Сайгаки зимой
На самом дальнем участке нашего пути, когда сайгаков не было видно, на гладкой заснеженной равнине появилась фигура одинокого волка. Зверь бежал неторопливым размашистым галопом, резко отличавшимся по рисунку от бега сайгаков, и казался невероятно громадным.
Вернувшись домой, я тут же кинулся с трясущимися от нетерпения руками проявлять пленки. Увы, это нетерпение все погубило! Я не довел растворы до нужной температуры, и пленки оказались недопроявленными. Из этих уникальных кадров ничего не вышло. Весь следующий день я просидел, рисуя виденные картины, пока они были свежи в памяти. Хотя с тех пор моя манера рисовать сильно изменилась, мне очень дороги сделанные тогда рисунки, так как именно они помогли мне сохранить в памяти картины этой грандиозной миграции сайгаков. Сайгаков — взрослых и молодых — я встречал во множестве и до того и после, но эта картина зимней миграции в моей жизни была единственной.
Голова самки летом и молодого самца зимой
Сайгак — первый зверь, которого я рисовал в природе целенаправленно, а не случайно и путано. Это было в середине лета 1960 года, когда мы работали на одной стоянке в течение месяца. Стоянка наша была в районе, где тогда держалось множество сайгаков. Я имел возможность посвящать отдельные дни экскурсиям за сайгаками, чему помогала удивительная для середины лета погода. Был июль — время, когда обычно стоит убийственная жара, а тут целыми днями при ясном, солнечном небе дул мягкий прохладный ветерок. Можно было спокойно ходить по пескам с утра до вечера. Тогда я и понял по-настоящему разницу между рисованием и фотографированием животных. Человек с фотоаппаратом — тот же охотник; хотя он зверя и не убивает, все его поведение и последовательность действий аналогичны действиям охотника, а удачный снимок — его трофей. Работа его состоит из серии «выстрелов», каждый из которых нужно должным образом подготовить. Рисование — это не серия кадров, это длительный непрерывный процесс, когда человек должен прожить вместе со зверем какой-то отрезок жизни, измеряется ли он минутами или днями, месяцами. Несмотря на то что тут тоже делаются отдельные наброски, отдельные листы, каждый из них требует длительных наблюдений, а вся работа идет в течение дня непрерывно. В конце концов наступает момент, когда начинаешь чувствовать себя не наблюдателем, а участником этой жизни. Вот это ощущение я всегда воспринимал как какую-то вершину жизни, оно для меня и сейчас составляет ее наивысшую радость. И первыми мне подарили эту радость сайгаки на песчаных равнинах Приаральских Каракумов.
Сайгаки летом
Самец, бегущий галопом
Самка, бегущая рысью
Рассказывая о сайгаках, невозможно не сказать об их беге. Он не только необыкновенно быстрый, он по ритму и рисунку не похож на бег никаких других знакомых мне животных. Независимо от аллюра корпус сайгака почти не отклоняется от направления бега. Даже на самом быстром галопе тело зверя летит по прямой. Голова его при этом опущена, рога стоят вертикально. Занятно, что это положение рогов приводит к стандартной ошибке большинство художников, пытавшихся изображать сайгака. Ему почти всегда рисуют рога, поставленные вертикально по отношению к голове.
