Цветочная сеть - Лиза Си

Глава 6

30 января, Министерство общественной безопасности

Дэвид внезапно проснулся в три часа ночи. Какое-то время он ворочался, пытаясь снова уснуть, но в четыре встал, поискал рекламный буклет отеля и узнал оттуда, что завтрак начнут подавать не раньше семи. Он слишком устал, чтобы читать или работать, поэтому включил телевизор и нашел международный канал Си-эн-эн. До чего же странные новости передавали в этой части света! Дэвид посмотрел спортивные репортажи о крикете в Англии и футболе в Индии, затем документальный фильм о султане Брунея, после чего с рассеянным интересом выслушал сообщение о разрыве отношений между США и Китаем, вызванном арестом нескольких граждан КНР, уличенных в контрабанде компонентов ядерных боеголовок в Северную Калифорнию.

В шесть он открыл тяжелые шторы и полюбовался холодным призрачным рассветом. Внизу протекала река Лиангма, скорее напоминавшая канал. На другом ее берегу высились отель и торговый центр «Кемпински», принадлежащие немецким компаниям. Слева от них, через широкую улицу и автомобильную эстакаду, виднелась гостиница «Куньлунь».

Дэвид знал, что прояснить мысли поможет только физическая активность. Он надел теплый спортивный костюм и спустился к стойке регистрации, чтобы узнать, где поблизости можно побегать. Когда администратор предложил Дэвиду воспользоваться беговой дорожкой в спортзале гостиницы, он все же решил попытать счастья за его стенами.

Перед отъездом из Лос-Анджелеса он изучил прогноз погоды в Пекине, но все равно оказался не готов к ледяному воздуху, который с силой ударил в грудь, как только Дэвид миновал вращающиеся двери отеля. Два швейцара удивленно уставились на Дэвида, тот кивнул им и направился к дорожке вдоль реки. Холод пронзил легкие, глаза щипало, но скоро мышцы разогрелись от бега, а тело привыкло к неспешному ритму, и Дэвид принялся осматриваться. За территорией гостиницы тянулись низкие домики. Квартал казался древним, потемневшим от возраста, отрезанным от современного мира. Старк заглянул в несколько переулков, вклинившихся между тесно стоящими зданиями, и заметил замерзшее белье на бамбуковых перекладинах, груды мусора, велосипед, прислоненный к глиняному кувшину. Один раз он поймал взгляд женщины, когда та выливала содержимое помойного ведра прямо с порога, а еще видел старика, который грузил большие корзины на приземистую тачку. Некоторые корзины он легко перетаскивал на спине, а от других сгибался так, что лицо едва не касалось колен.

Чем дольше Дэвид бежал, тем чаще ему попадались люди. «Ранние пташки», одетые в громоздкие стеганые куртки, ехали куда-то на велосипедах или привычно спешили на работу и учебу. Он видел лица, на которых оставили отметины возраст и тяжелая жизнь; попадались и дети с симпатичными мордашками, словно иллюстрирующие рассказы о счастливом детстве: нагруженные ранцами или портфелями с учебниками, они шли вприпрыжку и хихикали. Навстречу попалось несколько подростков, при взгляде на которых возникало опасение, не замерзнут ли они насмерть. Но потом Дэвид сообразил, что это последний писк китайской моды: девушки в леггинсах кутались в яркие палантины; юноши носили джинсы и черные шарфы; те и другие дополняли наряд кожаными куртками и армейскими ботинками.

В ближайшие дни, когда зарядка войдет в распорядок дня Дэвида, местные жители привыкнут к нему. Но сейчас большинство прохожих старательно его игнорировали, и лишь некоторые в недоумении оглядывались. Он догадывался об их мыслях: только, больной на голову иностранец способен бегать в такую погоду. Кое-кто даже окликнул его по-китайски. Дэвид не говорил на их языке, но мог на слух определить разницу между кантонским диалектом, часто встречающимся в Лос-Анджелесе, и северокитайским наречием с обилием шипящих и свистящих звуков.

Вернувшись в гостиницу, он принял душ и спустился на завтрак. Окинув взглядом ассортимент шведского стола, Дэвид прошел мимо приготовленных на пару пельменей и рисовой каши с соленой рыбой, остановив свой выбор на яичнице-болтунье с беконом. Остаток утра адвокат бездельничал, листал «Интернэшнл геральд трибьюн» и смотрел Си-эн-эн у себя в номере. Он терпеть не мог ждать, но заняться было нечем.

Изучив карту, Дэвид понял, что находится далеко от главных достопримечательностей, а прогуляться по району, где утром совершал пробежку, он не решался. Местность выглядела нетуристической: вокруг сплошные стены и ни одного белого лица, только китайцы, причем почти нищие. Он не хотел рисковать, блуждая там, куда ему ходить не положено. Однако, пока Дэвид ждал в номере наступления двенадцати часов, внутренний голос нашептывал: «Черт возьми! Я на другом конце света! В конце концов, это приключение, и я могу делать, что хочу».

Гостей Пекина неизменно поражает его имперское великолепие. Дэвиду тоже откроется истинный лик столицы, как только Питер повезет его из района Чаоян, где адвокат остановился, в Министерство общественной безопасности, расположенное на стыке Восточного и Западного городских округов. Запретный город — пристанище двадцати четырех императоров династий Мин и Цин, которые владели небесным мандатом[25] на протяжении всего правления, — находится в самом сердце столицы. Остальная застройка располагается вокруг него по осям север — юг и восток — запад. Широкая магистраль Чанъань — проспект Вечного Спокойствия — тянется с востока на запад перед Запретным городом, разделяя Пекин на северный и южный сектора. Прямо через дорогу от Запретного города простирается огромная площадь Тяньаньмэнь. Чуть ниже идет на юг Цяньмэнь, а выше Запретного города тянется на север Хадэмэнь. Эти две улицы разделяют город по оси восток — запад.

План застройки Пекина воплощает традиционные концепции инь и ян. Инь олицетворяет север — это ночь, опасность, зло, смерть. Первые варвары — монголы — напали на Китай именно с севера. Императоры — обычно захватчики — тоже селились на севере, в Запретном городе. Жителям запрещалось оскорблять императора, плюясь, мочась или рыдая лицом на север. Дома и предприятия в Пекине, как и в большей части Китая, выходят фасадом на юг, позволяя солнцу изливать энергию ян, которая ассоциируется с дневным светом, утешением, добротой, жизнью.

Чтобы контролировать эту модель на протяжении веков, китайцы строили стены. Самую древнюю империю на ее северных границах охраняла Великая стена. Массивная ограда с воротами в четырех точках по сторонам света окружала старую часть столицы. Император прятался за высокими укреплениями Запретного города. Даже самые кроткие его подданные скрывались от разбойников и любопытных соседей во дворах, окруженных