Нефритовая лиса - Крис Велрайт

На каждом шаге — запах. Кто-то торговался, кто-то спорил, кто-то обнимал детей,

а кто-то просто сидел у стены, щёлкал орехи и улыбался прохожим. Где-то мальчишки гоняли мяч из скрученных тряпок. Смеялись, кричали, падали и тут же вставали.

Женщины спорили о ценах. Пожилой музыкант играл на струнном инструменте, его ноты плели невидимые узоры в воздухе.

Всё было чужим. Непривычным. Незнакомым. И в тоже время таким притягательным.

Ицин вжималась в край окна, впитывая в себя это богатство мира, такого яркого, что казалось невозможным.

Она вспомнила рассказы своего учителя о тивийцах.

— Они заносчивые, самодовольные, алчные до веселья и выпивки, — говорил он, щурясь на солнце и поднимая чашку с горячим отваром. — Беспечные, готовы разбрасываться деньгами направо и налево. Если сэянцы ценят дом, еду и свои устои, то тивийцы готовы отдать всё за красивый танец, картину, стих или поход в оперу.

— Вся их жизнь — сплошное веселье, — звучал в её голове хрипловатый, уверенный голос.

— Они как стрекозиное крылышко: звенит над ручьём всё лето, а к осени отваливается от мёртвой тушки. Потому что нет в них мыслей о будущем, только об удовольствии.

Тогда, сидя под деревом с кистью и книгой в руках, она тоже возмущалась. Как можно жить так легкомысленно? Как можно растрачивать себя исключительно ради… счастья? Женщина должна быть сдержанной, расчётливой, полезной семье, родителям, будущим детям. А не мечтать о песнях, танцах и удовольствиях.

Но сейчас… Сейчас всё ощущалось иначе.

А почему бы и нет?

Мысль пришла внезапно, медленно, как солнце, прокрадывающееся сквозь занавесь. Она напугала Ицин, потому что была слишком свободной. Слишком дерзкой. Слишком далёкой от той, кем она привыкла себя считать.

Но ведь всё, что произошло за последние недели… Предательство брата, страх перед смертью, сломанная вера в семью, чужие глаза матери, прикосновение к грани между жизнью и тенью…

Всё это сломило её, перевернуло изнутри. Она будто обратилась в старуху.

И прежняя Ицин — та, что читала стихи о небесных журавлях и мечтала о шелковых нарядах — исчезла.

Но теперь… Этот город.Этот воздух. Эта яркость. Эта суета. Эти запахи, крики, краски, музыка, смех. Всё это будило её заново.

Ицин почувствовала, что сердце бьётся иначе. Что в груди появляется место,

куда медленно возвращается она — не прежняя, а новая.

Этот неистовый, пьянящий воздух Тивии вернул ей себя. И она — впервые за долгое время — улыбнулась.

Ицин и не заметила, как повозка остановилась. Слуги расторопно зашумели, открывая дверцы, протягивая руки, помогая выбраться. Где-то зазвенели колокольчики, оповещая, что прибыл новый постоялец. Но Ицин не могла оторвать взгляда от здания перед собой.

Это была гостиница. Самая настоящая и великолепная!. Она никогда не была в подобных местах. Да что там, она никогда не бывала нигде, кроме родного поместья, храма бога моря, и убогого дома той шаманки. Поэтому сейчас ее охватил восторг.

Так вот они какие — эти гостиницы!

Покатые крыши, их изгибы, устремлённые к небу, словно крылья мифической птицы.Массивные ворота, украшенные искусной резьбой. Столбы — прочные, из лучшего древесного лака, с начертанными на них символами удачи и благополучия.Лакированные лестницы, по которым то и дело пробегали босые мальчишки-служки,

разносящие подносы с чайниками и закусками.Внутри же, огромный холл, освещённый мерцающими бумажными фонарями. Тепло, аромат свежезаваренного чая, бесконечные разговоры, шёпот, смех, голоса гостей,

звуки струнных инструментов. Как будто она шагнула внутрь одной из своих книг. Мира, который раньше существовал лишь на страницах.

— Не стой тут, на всеобщее обозрение, — раздался резкий голос Тай Дзяо.

Ицин вздрогнула, вынырнув из своего восхищённого транса. Волшебство гостиницы рассыпалось, словно стеклянная маска.

— Она, наверное, выглядывает себе очередного молодого господина, — едко высказалась наложница Фань, не упустив шанса уколоть её.

Ицин сжала кулаки, но промолчала. Она знала: отвечать — значит дать Фань то, чего та добивается. Лучше промолчать.

Чжэнь лишь лениво посмотрел на неё, губы изогнулись в привычной насмешке. Его взгляд был презрительным, надменным — тот самый, каким богатые смотрят на своих глупых, невежественных слуг.

— Нам дали три комнаты, — раздражённо бросил отец, глядя на всех с таким видом, словно их присутствие его тяготило. — Две для женщин, одна для меня и Чжэня. Распределяйтесь и не устраивайте сцен.

— И кто будет жить в этих двух комнатах? — ядовито поинтересовалась наложница Фань, сужая глаза. — Одна для меня, а другая для Тай и её дочери?

— Нет, — холодно отрезала Тай Дзяо, подняв подбородок. — Ты будешь жить с Ицин, а мне, как жене господина, полагается отдельная комната.

На мгновение наступила тишина.

Лицо наложницы исказилось от гнева. На её шее затрепетала жилка, а губы дрогнули, будто она с трудом удерживала поток проклятий.

— Мы разве не можем позволить себе выкупить весь этаж? — не унималась Фань, скрестив руки на груди.

— Мама, — вежливо, но с лёгким нажимом произнёс Чжэнь, пытаясь её успокоить. — Сначала нам стоит понять, что уцелело из груза. Отец поступает мудро, не разбрасываясь деньгами.

Ицин едва не фыркнула. Вот так поворот! Теперь он играет из себя разумного сына?

Она внимательно посмотрела на Чжэня. Он стоял расслабленно, его лицо выражало смирение и здравый смысл, но Ицин знала, каким он был на самом деле. Он пытался казаться достойным наследником перед отцом. А значит, боялся потерять свою позицию.

Ну что ж… Пусть боится дальше.

— Решено, — оборвал разговор отец. — Берите вещи и идите по своим комнатам. Завтра нас ждёт тяжёлый день.

Он махнул рукой, как если бы просто отмахивался от надоедливых мух, а затем развернулся и ушёл, даже не взглянув на дочь.

Тай Дзяо гордо последовала за ним, словно великая госпожа, оставляя после себя шлейф из тонкого аромата благовоний.

Фань сжала кулаки, её губы сжались в узкую линию, но спорить дальше не стала. Она резко повернулась к Ицин, скривив губы.

— Ну что ж, возможно, оно и к лучшему, — неприятно улыбнулась она, прежде чем резко развернуться.

Глава девятая

Комната была непохожа ни на одну, в которой Ицин доводилось бывать.

Она ожидала чего-то скромного, но вместо этого увидела роскошь, пусть и иного рода, чем в доме её отца.

Неужели тивийцы так богаты, что даже в их гостиницах у них, как в поместье наместника в Сэе?

Стены — выкрашенные в