Uncharted: Четвёртый лабиринт - Кристофер Голден

Вы с Джадой можете и дальше упрямиться и враждовать со мной, пытаясь найти Четвёртый лабиринт в одиночку, ведь поиск убийц, стремящихся защитить его тайны, — ваша единственная надежда отыскать Салливана. Или же вы можете признать, что мы все ищем одни и те же ответы. А если наши мотивы и различаются, разве это не тот спор, который можно отложить на потом?

Дрейк взглянул на Джаду и, шаркнув ногой, шагнул вбок, чтобы оказаться с ней рядом. С самого начала они были уверены, что Тир Хенриксен — их враг, и даже сейчас не могли быть в этом уверены до конца. Когда Лука Хзуяк узнал о планах Хенриксена касательно Четвёртого лабиринта, он уволился из «Феникс Инновэйшнс» и попытался опередить его. Хенриксен хотел заполучить сокровища лабиринта для своих целей, а чтобы гарантировать себе право на них, он намеревался утаить исторические открытия, связанные с его находкой. Джада бы никогда ему такого не позволила, и Хенриксен должен был это знать.

Но этот самовлюблённый, эгоистичный ублюдок был прав. Этот спор мог подождать. Единственное, что сейчас имело значение, — это найти Салли.

Дрейк опустил пистолет. Помолчав, он засунул его обратно за пояс и кивнул Хенриксену.

— Разногласия уладим позже.

Тот улыбнулся.

— С нетерпением буду этого ждать. Но пока что… — он повернулся к мачехе Джады. — Оливия, что вы можете нам сказать?

Женщина оторвалась от съёмки.

— Пока не много. Письмена на древнекитайском, нам нужно будет передать эти снимки профессору Яблонскому для перевода. Понятия не имею, что символизирует этот цветочный мотив, но он здесь повсюду. Он служит дополнением к тем же повторяющимся образам, что мы видели в других залах.

Дрейк нахмурился и покосился на Джаду. Если её и удивило, что именно мачеха оказалась тем самым экспертом в команде Хенриксена, то она этого не показала.

— Есть идеи, какому богу посвящён этот зал? — спросил Дрейк. — Росписи у двери похожи на сцены из «Божественной комедии» Данте.

Оливия уставилась на него. Нейт вспомнил, как она вошла в ресторан в Египте тем вечером, разыгрывая из себя даму в беде из какого-нибудь фильма в жанре нуар. Может, Оливия и не была таким злом, каким её выставляла Джада — по крайней мере, собственного мужа она не убивала, — но это не отменяло того, что она была первоклассной актрисой и стервой-манипуляторшей.

Сейчас, однако, женщина, казалось, немного сдулась, и остатки напряжения в зале рассеялись. Они все были здесь, вместе, в сотнях футов под землёй, обливаясь потом от жара вулканических разломов, и у них была общая цель. Если и работать вместе, то сейчас самое время.

— Я не так хорошо знакома с древнекитайской мифологией, как хотелось бы, и, как я уже сказала, я не могу это прочесть. Так что я не уверена насчёт имени бога.

— Но? — спросила Джада.

Оливия сделала ещё один снимок, а затем взяла Нико за запястье, чтобы направить его фонарь на те жуткие фрески, которые Дрейк видел раньше, — с изображениями истязаемых и замученных мужчин и женщин. Они располагались по нисходящей спирали, и мучения становились всё более ужасными и откровенными ближе к полу.

— В китайской мифологии, восходящей к двенадцатому веку до нашей эры, после смерти грешные души попадали в подземный ад под названием Диюй, где их наказывали, пока они не искупят свои грехи. Согласно легендам о Диюе, они существовали в цикле вечных мук: их подвергали чудовищным пыткам до самой смерти, лишь для того, чтобы их тела восстановились и наказание началось снова.

— Я и не знала, что китайцы верили в ад, — пробормотала Джада.

Оливия покачала головой.

— Это не христианский ад. Считалось, что Диюй находится под землёй и состоит из множества уровней, у каждого из которых есть свой правитель. Но над всеми ними стоял своего рода верховный царь. — Она сделала ещё один снимок. — Жаль, я не могу вспомнить его имя, потому что, полагаю, именно ему и посвящено это святилище.

Пока она говорила, Хенриксен более внимательно изучал настенные росписи, но теперь он обернулся.

— Не беспокойтесь об этом. Яблонский разберётся, что всё это значит, — сказал он. — Давайте просто всё сфотографируем и уйдём отсюда. Полиции хорошо заплатили, чтобы они держались подальше, но мне бы не хотелось, чтобы нас обнаружили рядом с трупами.

Дрейк увидел, как при этих словах Нико вздрогнул, но старик-грек подавил своё горе.

— Мы, разумеется, вынесем тела наших людей, — продолжил Хенриксен. — И позаботимся, чтобы их похоронили как следует.

— Какое благородство, — с презрением бросила Джада.

Оливия сделала последний снимок сосуда, который держал низкорослый мужчина, и жестом велела ему поставить его на полку. Затем она повернулась к остальным.

— Есть кое-что ещё, — сказала она.

Дрейку не понравилось самодовольство в её голосе.

— Да выкладывайте уже.

Оливия провела пальцем по одной из самых отвратительных фресок, изображавших китайский ад.

— Я говорила вам, что Диюй, как считалось, был под землёй, — продолжила женщина, и на её губах появилась тонкая улыбка, когда она взглянула на Хенриксена. — Согласно мифам, он также был лабиринтом.

— Вы же не хотите сказать, что это место существовало на самом деле? — спросил Дрейк; от одной мысли о таких пытках в реальном мире ему становилось дурно.

— Какая-то его реальная версия? — ответила Оливия. — Думаю, мы должны признать, что да. Посмотрите на все доказательства вокруг. О чём это говорит, мистер Дрейк?

Джада откинула волосы с лица и вытерла пот со лба.

— Это говорит нам о том, что Диюй и был Четвёртым лабиринтом.

— Именно, — подтвердила Оливия.

— Ад? — переспросил Дрейк, поворачиваясь к Хенриксену. — То есть вы хотите сказать, что Четвёртый лабиринт — это ад?

— Ад или нечто подобное, — ответил тот. — И когда Крокодилополь был заброшен, а вулкан уничтожил Феру, куда, по-вашему, Дедал и его последователи принесли все свои накопленные богатства? Какое место могло оказаться лучше для тайника, чем подземный лабиринт, обитатели которого верили, что они уже мертвы? Это безумие, но какой ещё вывод мы можем сделать?

Ошеломлённому Дрейку нечего