Доспехи света (ЛП) - Фоллетт Кен

Ему крупно повезло.

38

Элси никогда не путешествовала на корабле, не бывала в чужой стране и не останавливалась в пансионе. Она лишь немного знала французский, с трудом разбиралась в иностранной валюте и была поражена непривычным видом домов, магазинов и одежды людей. Она не была робкой, но никогда не представляла себе трудностей, с которыми столкнется в одиночку.

Теперь она знала, что совершила ужасную ошибку, отправившись в Брюссель с пятью детьми, и когда, наконец, она села на скомканную кровать в пыльной гостиничной комнате, окруженная сундуками и детьми, она заплакала.

С немалым трудом ей удалось передать сообщение графу Ширингу в лагерь 107-го пехотного полка, и после этого дела пошли на лад. Ее посыльный вернулся с дружеской запиской от графа и отдельным, незапечатанным письмом, которое она должна была передать герцогине Ричмондской. В письме граф просил герцогиню протянуть руку дружбы миссис Кенелм Маккинтош и упоминал, что Элси была дочерью покойного епископа Кингсбриджского и женой британского армейского капеллана, раненного в сражении при Тулузе.

На следующий день Элси отправилась в резиденцию Ричмондов на улице де ла Бланшиссери. Дом был в три этажа, и в нем хватало места для четырнадцати детей, которых родила герцогиня. Местоположение не было самым дорогим районом Брюсселя, и ходили слухи, что герцог и герцогиня приехали сюда, чтобы сэкономить. Жить здесь было дешевле, чем в Лондоне. Шампанское стоило всего четыре шиллинга за бутылку, что мало влияло на бюджет Элси, но, вероятно, экономило целое состояние для любящих вечеринки Ричмондов.

Рекомендации графа в сочетании с упоминанием епископа и раненого армейского капеллана оказалось достаточно, чтобы преодолеть знаменитый снобизм герцогини, и она любезно приняла Элси. Она была скорее величественна, чем хорошенькая, с сильным носом и подбородком, между которыми затаился рот-бутончик. Она дала Элси записку к брюссельскому торговцу, который хорошо говорил по-английски и мог помочь ей найти хороший дом для аренды.

Элси остановила свой выбор на городском доме недалеко от собора Святых Михаила и Гудулы и переехала туда с пятью детьми. Она поехала в пансион забрать Кенелма и с удивлением отметила, что он, казалось, почти сожалел, прощаясь с синьорой Бьянко, которая, очевидно, заслужила его благодарность.

Дом, который сняла Элси, не был роскошным, но был удобным. Лучше всего было то, что он находился недалеко от жемчужины Брюсселя, его парка, который представлял собой тридцать или сорок восхитительных акров газонов, гравийных дорожек, статуй и фонтанов. Верхом в парк не пускали, благодаря чему люди могли позволить своим детям бегать без страха, что их собьет карета.

Всякий раз, когда погода была хорошей, Элси брала Кенелма в парк. Сначала ей приходилось возить его в инвалидном кресле, но вскоре он оправился настолько, что мог ходить, хотя и медленно. Их всегда сопровождали двое или трое детей, которые обычно брали с собой мяч для игр.

Иногда она сталкивалась с Джейн, графиней Ширинг, которая теперь жила в Брюсселе. Они любезно болтали. Джейн стала близкой подругой герцогини Ричмондской.

Джейн спросила Элси, почему она отклоняет так много приглашений на вечеринки от герцогини и других. Элси ответила, что у нее почти нет времени на подобные вещи, ведь нужно заботиться о пятерых детях и выздоравливающем муже. Это была правда, но, кроме того, она находила балы, пикники и скачки тривиальными и скучными. Она ненавидела постоянную бессмысленную светскую болтовню. Джейн она этого не сказала.

Однажды Элси видела Джейн с красивым офицером, капитаном Персивалем Дуайтом, и в тот раз Джейн не остановилась поболтать. Она была особенно весела и очаровательна, флиртуя с капитаном, и Элси подумала, не роман ли у них. Она могла себе представить, что прелюбодеяние легче случается в чужом городе, хотя она и не была уверена почему.

В один из декабрьских дней, холодных, но солнечных, Элси и Кенелм отдыхали на скамейке, наблюдая за игрой воды в фонтане и присматривая за Мартой и Джорджем, двумя младшими детьми. Элси была поражена переменой в своем муже. Его рана была лишь частью причины. Он видел много страданий и смертей, и это отражалось на его изможденном лице. Его глаза смотрели внутрь, и он видел картины пережитой бойни. От дерзко-амбициозного молодого священника, за которого она вышла замуж, почти ничего не осталось. Таким он ей нравился больше.

— Я почти готов вернуться в полк, — сказал он.

По мнению Элси, он не был готов. Его тело заживало быстрее, чем его разум. Любой внезапный шум на улице, будь это тяжелый ящик, упавший на платформу повозки, или молоток рабочего, сносящего стену, заставлял его вжимать голову в плечи и падать на колени на ковер в гостиной.

— Не торопись, — сказала она. — Давай убедимся в том, что ты полностью поправился. Я считаю, что ты заболел именно потому, что слишком рано вернулся к своим обязанностям.

Он не согласился.

— Бог послал меня сюда, чтобы заботиться о духовном благополучии солдат 107-го пехотного полка. Это святая миссия. — Он, казалось, забыл, что единственной причиной, по которой он стал капелланом, было желание улучшить свои шансы на получение епископского сана.

— Война окончена, — сказала она. — Конечно, теперь в этом меньше нужды.

— Солдатам трудно вернуться к нормальной жизни. Они привыкли к мысли, что жизнь ничего не стоит. Они убивали людей и видели, как умирают их друзья. Такой опыт притупляет сострадание. Только очерствев душой можно выдержать весь ужас этой войны. Они не могут просто так снова стать обычными парнями. Им нужна помощь.

— И ты можешь им помочь.

— Я совершенно точно не могу, — сказал он со вспышкой былой самоуверенности. — Но Бог может им помочь, если они только обратятся к нему.

Она несколько мгновений молча смотрела на него, а затем спросила:

— Ты осознаешь, как сильно ты изменился?

Он задумчиво кивнул.

— Все началось в Испании, — сказал он. Он смотрел на фонтан, но она знала, что он видит выжженное солнцем поле боя. — Я видел молодого солдата, умирающего на земле, его кровь впитывалась в сухую почву.

Он замолчал, но Элси ничего не сказала, давая ему время.

— Враг был уже почти у наших позиций. У товарищей раненого не было времени его утешить, они стреляли из мушкетов, перезаряжали и снова стреляли так быстро, как только могли. Я опустился на колени рядом с ним и сказал, что он попадет в рай. Он заговорил, и мне пришлось приложить ухо к его губам, чтобы разобрать слова, из-за грохота мушкетов и гула пушек. «В рай? — сказал он. — Я, правда?» И я ответил: «Да, если ты веришь в Господа нашего Иисуса Христа». Затем я предложил нам вместе прочитать «Отче наш». «Не обращай внимания на шум, — сказал я. — Бог нас слышит». И тогда он сказал мне, что не знает слов. — Слезы навернулись на глаза Кенелма, когда он вспомнил. — Ты можешь себе это представить? Он не мог прочитать «Отче наш».

Элси могла. Новые дети, приходившие в воскресную школу, иногда не знали, кто такой Иисус Христос. Это было необычно, но не неслыханно.

— Я взял его за руку и прочитал молитву за него, и к тому времени, как я дошел до «Ибо Твое есть Царство и сила, и слава», мальчик покинул этот мир и отправился туда, где нет войны.

— Да упокоится его душа с миром, — сказала Элси.

*

Спейд был потрясен Пассажем Панорам в Париже. Ничего подобного в Лондоне не было. Это была крытая стеклянной крышей мощеная галерея, по обеим сторонам которой располагались магазины, торгующие ювелирными изделиями, бельем, конфетами, шляпами, писчей бумагой и многим другим. Она тянулась от бульвара Монмартр до улицы Сен-Марк. У каждого входа стоял дородный мужчина в форме, в Англии его бы назвали бидлом, чтобы не пускать оборванцев и карманников. Элегантные парижанки, а также многие иностранки, могли делать покупки, не боясь намочить волосы под дождем или испачкать туфли в тоннах грязи на улицах. Дополнительной достопримечательностью была ротонда с панорамными картинами знаменитых городов, включая Рим и Иерусалим.