Война за Австрийское наследство. Часть 1. Война из-за Уха Дженкинса - Сергей Евгеньевич Мозгов

С Россией переговоры о союзе Великобритания начала еще осенью 1738 года, когда на горизонте замаячила война с Испанией.

«Союз с Россией, – говорил госсекретарь герцог Ньюкасл, – несомненно, прибавит Британии хлопот, но значение и мощь русских войск их оправдают».

Тогдашний английский посланник в Санкт-Петербурге лорд Рондо получил инструкцию, в которой говорилось, что король желает «немедленно вступить с Её царским величеством в оборонительный союз к общей выгоде России и Англии».

Вице-канцлер Российской империи граф Остерман прохладно отнесся к идее союза, прекрасно понимая, чего добивается Лондон. Но за союз был герцог Бирон – всесильный фаворит императрицы Анны Иоановны. Переговоры были начаты.

В начале марта 1739 года проект договора, составленный на берегах Темзы, был доставлен в Санкт-Петербург. В его основе лежали взаимные обязательства двух договаривающихся сторон оказывать друг другу вооруженную помощь, в случае войны с третьей державой.

Британский король просил у царицы предоставить в его распоряжение 15-тысячный вспомогательный корпус, состоявший исключительно из пехоты, так как ее удобнее перевозить в любой пункт его владений. Со своей стороны он обещал выслать в Балтийское море в поддержку России эскадру кораблей в 800 пушек.

Но летом 1739 года до предела обострились русско-шведские отношения, и открытие военных действий между двумя северными дворами было тогда весьма вероятным. В связи с этим, Лондон, не желая быть втянутым в конфликт на Балтике, решил воздержаться от подписания уже готового союзного договора, и переговоры были приостановлены.

После заключения Белградского мира и уменьшения угрозы шведского вторжения в российские пределы союз с Санкт-Петербургом вновь стал желателен для Британии, уже воевавшей с Испанией, к которой в любой момент могла присоединиться еще и Франция.

Новому английскому посланнику при царском дворе, Эдварду Финчу, сменившему умершего Рондо, велено было возобновить с правительством Анны Иоановны переговоры о союзе.

Определенные надежды, как на возможного союзника, в Лондоне возлагали и на Пруссию, игравшую все более заметную роль в делах Германии. Маленькое, но сильное прусское королевство представлялось Уолполю идеальным сторожем для Ганновера. К голосу Берлина прислушивались даже в Вене. Считались с ним и в Париже.

Однако взаимная неприязнь двух монархов, прусского и британского, делало их сближение весьма проблематичным. Родственные узы – прусский король Фридрих Вильгельм был женат на родной сестре Георга – не связывали, а скорее, наоборот, разъединяли дворы. Причиной, породившей напряженность между ними, были споры из-за наследства, в частности из-за герцогств Остфрисланд и Магдебург. Георг оказался более ловким. Опираясь на авторитет Англии, он сумел добиться, чтобы оба эти герцогства после смерти их бездетного правителя отошли к нему, с чем никак не хотел смириться Фридрих Вильгельм.

К окончательному разрыву отношений между родственниками привела скандальная история с графом Борке, прусским посланником в Лондоне. Борке сманивал рослых английских гренадер в гвардию Фридриха Вильгельма, в знаменитый полк потсдамских великанов. Гнев Георга, узнавшего об этом, был таким, что посланнику пришлось уехать из британской столицы, даже не получив отпускной аудиенции…

Едва возникла угроза столкновения с Францией, Георг II, обеспокоенный за судьбу Ганновера, пожелал отправиться на родину, где не был уже три года, со времени смерти супруги. 23 мая, отпраздновав бракосочетание дочери, принцессы Марии, и принца Гессен-Кассельского, его британское величество в сопровождении второго госсекретаря лорда Гаррингтона и небольшой свиты покинул Лондон.

Перед отъездом Уолполь настойчиво советовал Георгу наладить отношения с Фридрихом Вильгельмом, чтобы попытаться вовлечь его в создаваемую лигу. «Пруссию, – говорил премьер, – с ее многочисленной армией желательно иметь в числе друзей, нежели видеть в стане врагов».

Но никакие доводы Уолполя, опасавшегося, что берлинский двор попадет в сферу влияния Франции, не могли заставить Георга превозмочь свою гордость и первым сделать шаг к примирению. Большая коалиция, считал король, составится и без Пруссии, и не было никакой нужды унижаться перед этим фельдфебелем, как за глаза называли Фридриха Вильгельма за то, что он мог целые часы проводить на плацу, лично муштруя своих гвардейцев. К тому же Георг был невысокого мнения о прусской армии, пригодной, как говорили, только для парадов и смотров, и мало приспособленной для ведения реальных военных действий.

Главной же задачей британской дипломатии на тот период, было, несомненно, восстановление прежних дружеских отношений с венским двором. Уолполь, во что бы то ни стало, стремился реанимировать старый австро-британский союз, превратив его в становой хребет будущей антибурбонской лиги. Премьер надеялся, что давняя вражда Бурбонов и Габсбургов окажется сильнее той размолвки, которая случилась между Веной и Лондоном и, что император, ревностно относившийся к возвышению Франции, не оттолкнет протянутую ему из-за Ла-Манша руку.

Однако Карл VI без малейшего энтузиазма отнесся к предложению английского посланника Томаса Робинсона о возобновлении союза с Британией. Он понимал, что это рано или поздно вовлечет Австрию в новую разорительную войну, пламя которой уже во всю полыхало в далекой Вест-Индии.

Императора, у которого имелись серьезные проблемы со здоровьем, больше заботил вопрос о престолонаследии, о том, чтобы после его смерти корона Габсбургов тихо и мирно, без эксцессов, перешла в руки его старшей дочери, Марии Терезии. Карл очень дорожил тем, что ему, хотя и ценой больших уступок, удалось выцарапать у Франции и Испании признание Марии Терезии своей наследницей. И он не хотел какими-либо неосторожными действиями со своей стороны спровоцировать бурбонские державы отказаться от данных ими гарантий.

К тому же император не мог простить Лондону его предательства во время войны за польское наследство. Тогда англичане, несмотря на требования Вены выполнить свой союзнический долг, не вмешались в драку, спокойно наблюдая со своих островов, как французы и испанцы расправляются с Австрией.

Не помог отчаянный призыв Робинсона забыть старые обиды и вспомнить о славных временах герцога Мальборо и принца Евгения Савойского, когда британские и австрийские войска бок о бок сражались с бурбонами, деля между собой лавры блестящих побед. Карл остался непоколебим, в тайне радуясь тому, что имеет возможность отомстить Коварному Альбиону.

31 мая 1740 года в Потсдаме, в своей летней резиденции после тяжелой болезни скончался король Пруссии Фридрих Вильгельм. На берлинский престол вступил его старший сын, 28-летний кронпринц Фридрих.

Отказ императора от союза с Англией заставил Георга волей-неволей обратить свой взор на Пруссию. Смерть Фридриха Вильгельма давала возможность наладить отношения с берлинским двором. Король решил попытаться втянуть своего племянника в русло британской политики.

А потому, когда в Ганновер, где находился тогда Георг,