За кулисами в Турине (СИ) - Зубков Алексей Вячеславович

— Я должна буду доказать, что я агент Колонны, а не агент Медичи? Но как? Я же действительно убила Франца и Виолетту.

— Просперо Колонна достаточно умен, чтобы нанимать успешных специалистов на разовые акции. Ты кампфрау и вдова Маркуса из Кельна, хотя они и так это знают. Маркус никак не был связан с Медичи, зато был хорошо знаком с Фрундсбергом, который взял Милан вместе с Колонной. Ты прибыла в Геную за наследством Маркуса. Кроме денег в наследство входили два сундука с бумагами. Среди прочего мы обнаружили там инженерно-артиллеристские выкладки по обороне Милана. Я лично доставил их из Марселя в Милан и передал Фрундсбергу. Планы местности, описание хороших и плохих позиций, естественных рубежей и все такое. Фрундсберг по этим бумагам уже выбрал, где даст сражение, если французы пойдут на Милан. Мы настолько не скрывали наследство Маркуса, что и французские шпионы, и генуэзские должны бы были узнать о нем по другим каналам дополнительно к тем, по которым сообщили мы.

— И генуэзцы сразу выбросят обвинения, что я работаю на Медичи?

— У нас здесь уже есть верные люди, которые напоказ работают на Медичи. Не стоит их дублировать. Ты наемница, независимый подрядчик. Как и твой Маркус был в свое время. За французов при Мариньяно. Частный подряд в Ферроне. Частный конфликт внутри империи. Какая-то работа в замке Круа. Гвардия Улицы Богачей в Ферроне. Разве не очевидно, что ты не работаешь постоянно на кого-то одного из игроков высокой политики? Допустим, после Ферроны ты выполняла работу для Медичи, если генуэзцы хотят в это верить. А потом заказ от Колонны и Фрундсберга, что ровно настолько же неверно и настолько же правдоподобно.

— Зачем Колонне нападать на таможню в Генуе?

— Ты меня слушаешь? Генуэзцы достоверно знают, что ты получила в Банке наследство Маркуса. В том числе, два сундука с бумагами. Их у тебя конфисковал де Вьенн и отправил как раз на таможню. После чего таможню атаковал отряд с явно узнаваемой Рыжей Фурией, а бумаги Маркуса всплыли в Милане.

— Как в эту версию вписывается Антонио Кокки, фехтмейстер из Генуи? — спросила Марта.

— Прекрасно вписывается, — только сейчас вступил в разговор упомянутый Кокки, — Все, кто тебя искал в Генуе, давно узнали, что это я защитил тебя от Лиса Маттео. Если бы вы не оставили у меня раненого французского рыцаря, то меня бы тогда еще привлекли к соучастию в нападении на французскую таможню. Фабио Моралья заходил в гости, хотел узнать подробности. Как увидел рыцаря, так прямо просиял. Обещал доложить, мол, Кокки настроен профранцузски и в нападении на таможню не участвовал. То есть, защитить даму как простой браво за деньги — да, но отвечать за предшествующие преступления этой дамы — нет. На мой взгляд, Генуя не сильно огорчилась из-за нападения на французскую таможню. Смерть французским оккупантам и все такое.

— То есть, если меня узнают, то мне ничего не грозит? Или грозит? За меня в Генуе давали сто дукатов, если не больше. Меня весь город искал.

— Грозит, конечно. Но не со стороны Просперо Колонны. Он, кстати, в Турине, — сказал Фуггер, — Договорился с де Фуа насчет перемирия на время каникул.

— Рыжая Фурия появится в Турине и встретится с Колонной так, чтобы генуэзцы точно видели. И сделает еще что-то заметное, что пойдет против Генуи, но в интересах Колонны. Генуэзцы побегут высказывать свое возмущение, а старик Просперо ответит искренним недоумением, — сказал Кокки.

— Что, если Колонна тоже пошлет к нам своих людей с претензиями? — спросила Марта.

— Он не местный, люди его не местные. Свита у него невелика, и ему совсем не с руки нарушать порядок в гостях во время перемирия. Если не отобьемся, то убежим, — ответил Фуггер.

2. Глава. 23 декабря. Дон Убальдо

Двадцатого декабря утром Марта Циммерман и Антонио Кокки выехали из Милана в Турин. Поскольку обеспечением поездки занималась Служба Обеспечения банковского дома Фуггеров, то четырехдневный путь проделали за три дня, и к вечеру двадцать третьего были уже в Турине.

Гости города, которые продолжали приезжать по сей день, уже страдали от недостатка мест для ночлега. В небольшом Турине сдавался уже каждый угол, и с каждым днем цены росли. Многие гости, приехавшие заранее и снявшие комнаты, сдавали в субаренду углы в этих комнатах.

Служба Обеспечения озаботилась подготовкой, как только прошел слух, что в Турине состоятся переговоры. Для Фуггеров цены на жилье не имели особого значения, и резидент, работавший под легендой торговца миланским и нюрнбергским оружием, снял для агентов несколько комнат и домов по всему городу и сдавал их в субаренду в полтора раза дороже с условием, что временные жильцы освободят помещения, когда приедут настоящие арендаторы.

На постоялом дворе, известном как «Немецкое подворье» к северу от городской стены Марта заселилась в заранее оплаченный номер. Маленький, но приличный. Ни с кем не делить комнату это роскошь.

Кокки сразу сказал, что ночи будет проводить со своей семьей, а Марте достаточно просто запереть дверь на засов. Убедился, что Марте здесь ничего не угрожает, и поспешил к любимой жене.

Как он и предполагал, Филомена страшно возмутилась, что он взялся охранять даму. И настояла самой «заглянуть в лживые глазища этой старой немецкой шлюхи перед тем, как отец ее живую закопает». Кокки посмотрел на тестя. Дон Убальдо пожал плечами и предложил встретиться.

К себе, в известное всему городу разбойничье гнездо посреди предместья с говорящим названием «Гадюшник», Ночной король приличную даму не пригласил. Встреча состоялась в гостях у некоей тети Сильвии.

— Тетя Сильвия хорошо готовит, — объяснил Марте Кокки, — Есть, конечно, в городе повара, которые вообще ого-го, но они все кормят господ. К тем, которые для нормальных людей остались, не протолкнуться. И провизия сейчас в дело пошла вся, какую привозят. А тетя Сильвия кормит братву тем, что братва сама же сперла у богачей.

— Очень приятно, фрау Циммерман, — поздоровался Убальдо Тестаменто, Ночной король Турина.

— Очень приятно, дон Убальдо, — ответила Марта.

— Моего зятя Антонио Вы знаете. Его жена Филомена…

Филомена, хотя и мать двоих детей, выглядела не старше двадцати лет. Яркая брюнетка, очень красивая, но злая, что искры из глаз сыплются.

— Их дети Лоренцо и Франческа.

Мальчику лет шесть, девочке поменьше. Хорошенькие, в мать. Может и отец в детстве был таким же, но глядя на него, представить сложно.

— Мой сын Гвидо. Не сказать, что мастер меча, но достойный подмастерье.

Ага, меча он мастер. Разбойник с большой дороги. Лет двадцать пять и с серьезным боевым прошлым. На шее шрам как будто от петли, нос сломан, зубов не хватает. Но в главном здоров. Пялится на сиськи прямо внаглую.

Для начала тетя Сильвия подала равиоли.

— Аньолотти дель плин, — гордо сказала она, — Не с объедками! С капустой и сыром кастельманьо. Макайте в соус.

На столе появился соусник с еще кипящим содержимым.

— Что это? — спросила Марта, глядя в булькающий горшочек.

— Банья кауда, — ответил дон Убальдо, — Соус из коровьего масла с чесноком, зеленью и анчоусами. Постный.

По католическим правилам скоромное только непосредственно мясо, а насчет молочных продуктов и даже яиц ограничений нет.

За неспешным ужином Марта рассказала про жизнь в полевом лагере, про новости Милана, про покойного мужа. В мирном Турине Маркус не отметился, но истории о расправах с ворами и грабителями в далеких краях дон Убальдо и Гвидо принимали близко к сердцу. Чуть ли зубами не скрипели.

Убальдо упомянул, что детей у него больше, но всю семью он соберет только на Рождество. Вы уж извините, фрау, праздник чисто семейный, Вас не пригласим. Один сын погиб, один пропал без вести, один в бегах от правосудия. Зато три дочери замужем. Нет, это не от одной жены. От трех.

Гвидо ненавязчиво клеился к Марте. В это время Филомена сидела, прижавшись к мужу и держа его за запястье.