Благовест - Алиса Клима

– Давай закругляться, а то дело к вечеру: скоро наши с деляны приползут, надо на развод успеть. – Клавка подала Вере знак рукой, и та тоже поднялась.

Пока Вера и Клавка совещались в сортире, Ларионов закончил разговор с Красиным и предложил ему продолжить «беседу» с сотрудниками без свидетелей. Но Красин настоял, чтобы Ларионов остался.

Грязлов держался спокойно и уверенно, притом очень нейтрально относительно характеристик подчиненных. Он словно смешался с толпой, не источая ни агрессии, ни злости, ни благодушия. Казался неприметным и серым в течение всего разговора.

Ларионов отметил про себя эту особенность поведения заместителя. Красину беседа с Грязловым очень скоро наскучила, и он попросил пригласить Губину, разговор с которой сулил, по крайней мере, какие-то эмоции.

Но не успел Грязлов выйти за околицу, как Губина стремительно ворвалась в баню с винтовкой в руках и затрясла ею перед Ларионовым и Красиным.

– Это что же за безобразие, товарищи?! – заголосила «мама Люба» с порога. – Кузьмич проверял арсенал – и вот! Полюбуйтесь! У винтовки сломан и хлюпает затвор!

Красин несколько напрягся оттого, что Губина размахивала перед ним оружием. Ларионов молчал и не сводил глаз с винтовки и Губиной.

Потом внезапно ударил по столу.

– Отставить! – гаркнул он. – Что вы себе позволяете, товарищ Губина? Врываетесь и дебоширите. Вам – два наряда вне очереди!

– Так точно, – сникла Губина. – Но ведь неисправность, товарищ комиссар…

– Это мы разберемся, – сказал уже спокойно Ларионов.

Красин тоже немного успокоился.

– Чье оружие?

– Паздеева, товарищ комиссар, – ответила Губина.

– Паздеева ко мне, – сказал сухо Ларионов. – И вы останьтесь, товарищ Губина. Николай Романович, – обратился Ларионов к майору по имени, – вы не против, чтобы мы сразу разобрались на месте?

– Думаю, это необходимо, – процедил Красин.

Фролов побежал за Паздеевым, проклиная в душе Губину, и вскоре Паздеев вошел в баню, глядя прямо на Ларионова и Красина.

– По вашему приказанию прибыл! – отрапортовал Паздеев, даже не смотря в сторону Губиной.

– Мы ждем объяснений по поводу затвора на твоем оружии, Паздеев. Товарищ Губина и Кузьмич обнаружили неисправность. Давно ли неисправно оружие?

– Не могу знать, товарищ комиссар, – четко ответил Паздеев.

Губина набрала воздух, но Ларионов сделал ей знак молчать.

– Как это понимать? – сурово спросил Ларионов. – Ты не знаешь, как содержать оружие?

– Знаю, товарищ комиссар.

– Как же ты мог не заметить неисправность?

– Оружие было исправно, товарищ комиссар.

Ноздри Ларионова раздувались.

– Затвор на винтовке сломан и клацает, а ты не заметил? – еле сдерживая гнев, спросил Ларионов.

– Затвор был исправен, товарищ комиссар, – продолжал Паздеев.

Ларионов ходил по комнате.

– Ты дурак, Паздеев? – резко спросил он.

– Не могу знать, товарищ комиссар, – сказал Паздеев и вызвал внезапный смех Красина.

– Похоже, он правда не блещет умом.

– Ну уж кого присылают, – развел руками Ларионов. – И что с ним будем делать?

Красин приподнял брови.

– Под трибунал бы его, – бросил Ларионов, сверля глазами то Губину, то Паздеева. – Да что с дурака взять?!

– Ну, под трибунал – сурово слишком, – посмеивался Красин, – а вот три наряда и выговор с лишением премии не помешали бы.

– Пять! – жестко сказал Ларионов. – И это мягкая мера, Паздеев. А вы, товарищ Губина, и вы, товарищ Грязлов, чтобы провели еще раз учения с Фроловым для молодых сотрудников по содержанию оружия и по правилам безопасности. Это не шутки! Лейтенант, вы отвечаете за охрану территории лагпункта, где содержится более двух тысяч заключенных. Сегодня у вас затворы ломаются, а завтра что? Забудете оружейный склад запереть?! Рокотянская пусть подготовит приказ. С этого момента именно вы, товарищ Грязлов, отвечаете за исправность оружия и сохранность арсенала – лично.

– Так точно, – ответил спокойно Грязлов, непрерывно перебегая глазами с одного на другой предмет в комнате.

– Можем ли мы считать инцидент исчерпанным? – обратился Ларионов к Красину. – Как вы считаете? Хотелось бы вашего совета.

Красин пожал плечами. Он бесконечно устал от назойливой суеты, от лагпункта Ларионова и бестолковых сотрудников, которыми были набиты ИТЛ по всей стране. Хотелось вкусно поесть и выпить, а потом уединиться с женщиной. Ему казалось, что на сегодня было достаточно возни с делами и худо-бедно разобрались с основной проблемой. Было хорошо и то, что теперь Красин знал, что можно вносить в рапорт. Возможно, дело даже кончится выговором Ларионову. Это был весьма положительный и нужный всем исход проверки – ощутимый, но не избыточный.

– Да, – сказал Красин после некоторой паузы. – На сегодня мы, думаю, закончили. И если не произойдет ничего внештатного, завтра мы готовы выехать в Новосибирск.

– Нам подготовить проект отчета? – спросил Ларионов для проформы, зная, что проект рапорта о проведении проверки обычно готовился теми, кого проверяли, лишь в случае благоприятного для всех сторон исхода инспекции.

– Было бы хорошо, – кивнул Красин. – Спасибо.

– Разрешите разойтись? – решился спросить Грязлов. – Скоро вечерний развод.

– Свободны, – раздраженно ответил Ларионов.

– А можно пригласить сегодня других женщин? – вдруг спросил Красин по пути к плацу. – Вчерашняя девка симпатичная, но хочется чего-то посвежее.

Ларионов внутренне проклинал Красина, но вынужден был держать удар.

– Проституток в лагпункте не так много. В основном, конечно, обычные женщины. Но я особо не вникаю в эти нюансы. Зона большая, сотрудников мало, а работы много. Постоянно что-то происходит – не разберешься тут в каждом. Вы же знаете, что уголовники то бузят, то режутся, то саботируют. Политзаключенные женщины спокойнее и тише. Но какой нормальный чекист станет путаться с контрой? – решительно заметил он.

– Правда ваша, Григорий Александрович, – сказал Красин. – Но вот вчера товарищ Туманов провел время с одной зэчкой…

Ларионов почувствовал, что кровь снова начала приливать к сердцу и голове.

– Разве она проститутка? – недоверчиво спросил Красин.

– Нет, – сухо ответил Ларионов. – Она сидит по пятьдесят восьмой.

– Выходит, Андрей Михалыч у нас негодный чекист? – неприятно засмеялся Красин.

Ларионов остановился, достал папиросу и долго ее раскуривал. Потом сплюнул в сторону и практически выдул дым в лицо майору. Он принял для себя решение вчера: если выбора не останется и все прочие средства будут исчерпаны, ему придется проделать дыру меж бровей Красина. Такое могло стать неизбежным. Не на дуэль же вызывать!

Но доводить до беды было глупо и преступно, ведь это создало бы еще больше проблем и для Веры, и для контингента. А сказать Красину, что Вера была его «собственностью», Ларионов тоже опасался: Красин был истеричный тип, который мог неосознанно или сознательно попробовать самоутвердиться или навредить позже в Москве, безотчетно руководствуясь мелкой местью.

Ларионов уже давно стал замечать паранойю даже за собой, вечно ожидая подвоха в любых формах и откуда ни возьмись, и с избыточными