Роковое время - Екатерина Владимировна Глаголева

в ней не работал, только ездил по городу и набирал подряды на изготовление мебели, оконных и дверных рам. Андрея поселили в этой мастерской, обедал он вместе с работниками. Они и показали ему, как держать инструмент, как варить клей. По ночам, при свете сальной свечи, Андрей мастерил из обрезков дерева скамейки, шкатулки, ящички, продавал их, собирая грошик к грошику, и на вырученные деньги купил себе рубашку и сапоги. Изловчился и сделал даже скрипку, так что все удивились. Он бы и сейчас не отказался от этого занятия, хоть он и дворянин. И не только потому, что за работу можно выручить денег. Ему было радостно, когда из его рук выходила новая, хорошая, нужная вещь. Кирпичи тоже людям полезны. Надобно немного потерпеть, а там лето придет, и они займутся делом.

Как-то там Евстафий? А сестры? Брат писал осенью Андрею в Москву, сообщил все новости, какие знал. Может, и позже посылал о себе весточку, да она затерялась. Летом он ездил со своим генералом на Кавказ – Андрей даже представить себе не мог, где это. Велика земля и обильна чудесами! И везде ведь люди живут. И в степи, где леса нет совсем. И на горах каменных. Кто-то чистую воду за сокровище считает, кто-то каменных домов не видел никогда. Как начнешь себя жалеть, всегда окажется, что есть кто-то еще жальче и даже может тебе позавидовать.

А идти в поход Андрею бы не хотелось. Здесь-то хотя бы все свои, православные христиане, всегда можно договориться. А как вступишь в земли неприятельские? Ты ведь не с добром к этим людям придешь, так и от них добра не жди. Нет уж, в Москву он вернулся бы с большой охотой, а в поход идти – Боже упаси!

Глава десятая

Чья кровь мутит Эгейски воды?

Туда внимание, народы:

Там, в бурях, новый зиждут мир!

(Ф.Н. Глинка. «Судьба Наполеона»)

«22‑го февраля в 7 часов вечера князь Александр Ипсилантий, в сопровождении князя Георгия Кантакузена и обоих своих братьев Георгия и Николая, выехал в Яссы. Он был встречен на границе отрядом из 300 арнаут и оным до города сопровожден. Князь Суццо сей час по приезде Ипсилантий поехал к нему и около часа у него пробыл. Бояр же Молдавских Ипсилантий в тот день не принимал, а допустил их к себе только через два дни. В ночи на 23‑е число все турки, в Яссах находившиеся, были убиты, кроме трех человек, объявивших желание воспринять христианскую православную веру. Ипсилантий написал письмо к Государю Императору, испрашивая великодушного снисхождения Его Величества к поступку, им совершенному в то время, когда он еще не вовсе уволен от службы, и стараясь оправдать неправильность оного причинами, его к тому побудившими. Другое письмо написал он к своей матери, в котором изъясняет свою горесть, что был принужден с нею расстаться, не сказав ей о причинах своего отбытия; но что он был к тому принужден клятвою, данною им своему отцу, потребовавшему от него при последнем издыхании, чтобы он сей тайны не открывал прежде начатия действий никому, кроме одних сообщников своих».

С первых же прочитанных слов у Орлова заколотилось сердце. Ровные строчки вонзались в него острыми спицами, исторгая брызги свежих воспоминаний. Бал в доме братьев Кантакузенов; Пушкин волочится за Еленой – женой Георгия, с которой прежде танцевал в Царском Селе; дамы упрашивают Николая Ипсиланти сплясать мазурку, «au moins une seule figure»[69], и он уступает после уговоров, проходит один круг – легко, изящно, затмив даже поляка Гарновского; безрукий князь тоже танцует; Георгий Ипсиланти стоит у колонны, сложив руки на груди, его плешивая носатая голова в профиль напоминает грифа, обтянутые рейтузами ноги худы как палки; предводитель дворянства Иван Стурдза о чем-то говорит с французом Рипе – гувернером трех сыновей Александра Кантакузена… О «деле» тогда не было произнесено ни слова. Через несколько дней все Ипсиланти неожиданно исчезли, потом по рукам пошла прокламация…

Знал ли Пушкин? В январе он вдруг нагрянул в Киев вместе с Давыдовыми, кормившими Инзова сказками о его болезни. «Ты как здесь?» – удивился Орлов. «Язык до Киева доведет», – смеялся Сверчок. «Берегись, Пушкин, чтобы не услали тебя за Дунай!» – «Может быть, и за Прут!»

Нет, не нужно быть таким мнительным. Сверчок тогда просто выдумал bon mot[70] и сам ему радовался. Если бы ему было известно хоть что-нибудь о планах Ипсиланти, он бы не сумел удержать это в себе; уж ему-то бы князь Александр не доверился никогда. Если даже его мать, сестры и два младших брата, оставшиеся в Кишиневе, пребывали в неведении…

Ипсиланти не захотел сделать их своими сообщниками! И Орлова тоже! С одной стороны, это благородно – взять всю вину только на себя. Вина же есть, и немалая. Казнить людей просто за то, что они турки, – не самый достойный поступок для русского генерала. А эти дерзкие, самонадеянные слова в прокламации: «Начните действовать, друзья, и вы увидите державную силу, защищающую права наши»? C'est pire qu'un crime, c'est une faute![71] Александр придет в ярость! Просить его спасти десять миллионов христиан, «очистив Европу от кровожадных чудовищ» – тиранов на тронах! Признаться, что в Греции много лет существует тайное общество, ветви которого «распространяются повсюду, где есть греки», – то есть и в России! Военный топограф, приехавший из Одессы, говорит, что там на улицах и в трактирах собираются толпы греков, толкующих о Леониде и Фемистокле; люди продают за бесценок все, чем владеют, чтобы купить на вырученные деньги оружие и уехать в армию Ипсиланти; генерал-губернатор Ланжерон всем выписывает паспорта…

Чем черт не шутит, вдруг Ипсиланти преуспеет в своем предприятии? По Кишиневу ходит письмо одного грека, который с восторгом описывает обряд освящения шпаги и трех знамен князя: на одном изображен феникс, возрождающийся из пепла, на другом – увитый лаврами православный крест с надписью по-гречески «Сим победиши», третье просто красно-бело-черное. За шесть дней маленький отряд князя, с которым он прибыл в Яссы, вырос вдесятеро, причем большая его часть состоит из конницы, есть и две пушки. В Фокшанах, куда Ипсиланти выступил первого марта, его ждут еще тысяч шесть, то есть там его войско увеличится втрое. Кроме того, за пять дней он собрал полтора миллиона пиастров пожертвований, пусть и не всегда добровольных. Молдавский господарь Михаил Суццо теперь формирует войско из