Жена комиссара - Светлана Шахова

Она взглянула на Арину. Слёзы на щеках дочери просохли, но время от времени та продолжала рвано вздыхать, словно захлёбывалась воздухом.

Елизавета подняла с травы брошенную Надей сумку. Достала длинный свёрток.

– Ой, что там, мама? Покажите.

– Это, Аринушка, наш обед. Можешь сама посмотреть.

Маленькие пальчики развязали узелок, размотали тесёмку, отогнули уголки накрахмаленной салфетки.

– Морковка! Я буду зайчиком! – воскликнула Арина, взяла одну, принялась грызть.

– Колька, куда самую большую схватил? – Надя хлопнула брата по руке. – Оставь маме.

– Бери-бери, сынок. Мужчине больше полагается, – вступилась Елизавета. – И ты, доченька, вот эту возьми – она тоже большая, а можешь и две. Я-то совсем не проголодалась…

Подкрепившись, снова отправились в путь. За перелеском на пустыре остановились, выбирая дорогу.

– Может, туда? – крикнул Коля, кивком указывая на заросли кустарника. – Кажется, там что-то вроде дома.

Елизавета присмотрелась. Действительно, за густым переплетением веток и камуфляжем из остатков листьев, раскрашенных осенью, пряталась стена.

Близость возможного пристанища приободрила, но шага Елизавета не ускорила, видела, что Арина держится из последних сил.

– Мама, может, я побегу вперёд? Разведаю, есть ли там люди? – спросил Николай.

– Нет-нет, сынок, даже не думай! Уже совсем близко. Сначала сама посмотрю, потом решим: здесь остановиться или дальше идти.

Вблизи одноэтажный дом оказался огромным. Елизавета опустила чемодан на деревянный настил у порога. Слегка коснувшись платка, спустила его на плечи. Тронула дверь.

– Открыто, – проговорила, ощутив волнение. – Дети, подождите здесь.

– Мама, как хотите, но я пойду с вами! – настаивал Коля.

– Прекрати самовольничать! Я же сказала – нет! – строго ответила Елизавета и уже хотела войти, но тут дверь распахнулась.

В проёме возникла круглолицая, полногрудая молодая женщина в коротком цветастом халатике. Опершись рукой на косяк и скрестив ноги, она смотрелась, как в картинной раме.

– Это шо ж, у нас пополнение? – сказала дружелюбно. – Давайте, давайте, забег’айте, не топчытеся у порог’а!

«Белоруска, – по акценту с «ы» и мягким «г» определила Елизавета. – Слава Богу!»

Пропустив детей вперёд, вошла следом.

– Здесь в Адамкове больше нег’де притулиться. Три дома на всю округ’у, – продолжала хозяйка.

Пересекая внушительную прихожую с большой русской печью, тумбой и столом, окружённым стульями, Елизавета поняла, что та служила ещё и общей кухней.

– Нас тут пока што две бабёнки с детками. Если решитися остаться – места всем хватит. Вот и комната пустая, будто вас дожидалася.

Лиза опустила чемодан на пол. Скользнула глазами. Печка-буржуйка, рядом умывальник. У окна широкая кровать с местами дырявым матрасом, круглый стол, табуретки, шкаф, этажерка с тремя сиротливо стоя́щими книгами.

– Вы не г’лядите, шо перег’ородки картонные, сам-то дом добротный – бревенчатый, да ешо досками обшит… Ну как? Остаётеся?

– От добра добра не ищут, – проговорила Лиза, облегчённо вздохнув; назвала имена детей. – Сама я – Елизавета Тихоновна.

– А меня можно просто – Варвара. Нам с Катюхой, подружонкой моею, по двадцать пять… с г’аком. Вот, детями обзавелися, кто ж думал, шо скоро война.

– Скажите, пожалуйста, где тут уборная? – поинтересовалась Надя.

– И мне надо, – подхватила Арина.

– Эдакое удобство у нас на улице. Как вышли, сворачывайте налево. Там по тропке мимо навеса с дровами бег’айте и упрётеся… Пошли, покажу, пока мамка располаг’ается. Да, Николашка, и ты пойди со мною. Покажу, г’де дров на растопку брать.

Вернувшись, Варвара обнимала две большие подушки и тонкое шерстяное одеяло.

– Ны знаю, как будете делить, но более нет.

– Дай Бог тебе здоровья, – прослезившись, прошептала Елизавета.

– Г’лавное, за ребёночка моего Серёженьку попросите, – добавила та, молитвенно сцепив руки.

Вдруг она приложила палец к губам, насторожилась, прислушиваясь. В приоткрытую дверь просунулась белобрысая голова с половиной лица, другую закрывала длинная чёлка в мелкий завиток.

– Здрасть, – проговорили ярко накрашенные губы.

– У-уф, это ты, Катюха. Иди знакомься, у нас тут новые соседи.

– Мам, холодно, бр-р-р, – вклинился Николай. – Печку-то когда топить будем?

– Вынеси пока золу на двор, сынок, тогда и затопим.

После трудного дня, детей начало морить в сон раньше обычного.

Елизавета застелила постель, нагрела воду.

– Ванны нет, – сказала со вздохом. – Будем мыться в тазу.

– Мама, давайте только не сегодня, – взмолился Коля.

– Вижу, что валишься, но помыть ноги надо обязательно.

– Пусть девчонки моют. У меня чистые!

– Быстро садись на табуретку, – распорядилась Елизавета, наполняя таз из чайника.

Коля уселся. Закатал брюки, стянул носки.

– Посмотри, чернота какая!

– Вы что, мама, не видите? Это же загар!

– Окунай, говорю, – за строгим тоном Елизавета едва скрывала улыбку, потом не выдержала, рассмеялась: – Смотрите-ка, люди добрые, загар-то грязью потёк!

Коля, бубня, принялся отмывать пятки.

– Зато я первый в кровати место займу! – сказал он, обтирая ноги полотенцем.

– Ма-ам, чего он? – заныла Арина.

– Да просто дразнит тебя, а ты не поддавайся. Запомни: бьют того, кто плачет. Давай-ка лучше свои ножонки. Намою, с чистенькими легко спать будет.

Арина показала язык. Брат хихикнул, натянул одеяло на лицо. Маленькая захныкала.

– Коль, да угомонись ты уже, – вклинилась Надя. – Разошёлся к ночи ребёнка дразнить.

– Прекратите все, – строго оборвала Елизавета. – В доме, кроме вас, ещё дети есть, они тоже спать хотят.

Наконец пришла счастливая минута, когда после бесконечного дня удалось прилечь: пусть не вытянувшись во весь рост, чтобы не задеть Надю на противоположном конце кровати, но хотя бы просто не стоять на ногах.

Какая бы смертельная усталость не накрывала на Елизавету в последние три месяца, она ни одной ночи не засыпала без мысли о муже.

Сейчас виделся Дом культуры в селе, где стояла воинская часть. Она сама – двадцатичетырёхлетняя Лиза, бегущая пять километров через поле, на танцы. Пригласивший на вальс высокий лейтенант в безукоризненно сидящей форме, при кобуре. Кто кому вскружил тогда голову, Елизавета не могла ответить, но больше они не расставались.

Сейчас явственно представлялись лёгкие касания спинами на кухне. Ладонь, как бы невзначай, накрывающая другую, лежащую на столе. Пальцы, нежно скользящие по волосам, при мимолётной встрече за делами по дому.

А потом рождение старших детей-погодок. Арина, подоспевшая через пять лет после сына. Вскоре вот – новый, ещё не родившийся, малыш. И вовсе не потому, что так положено. Они с Павлом страстно желали появления детей и любили, когда только ещё задумывались об их появлении.

Прокля́тая война-разлучница оставила лишь воспоминания.

Глава 5

Елизавета проснулась на рассвете. Где-то далеко голосили петухи. Дом же казался тихим и умиротворённым, словно и не было поблизости зла.

Вышла на двор. Постояла в задумчивости, подняв глаза: