Преклони предо мною колена - Богумил Ржига

— Сначала ты должен обратиться к пану Колде, — отвечает Вацлав Брич. Он заметно смягчается. Слышит отчаянные нотки в голосе Марека и чувствует силу его надежды.

— Я пойду к пану Колде, — говорит Марек послушно, потому что вдруг осознает, что должен туда идти.

Пан Колда стоит перед потухшим очагом. Взгляд Марека скользит по нему, как по каменной статуе. Каким умеет быть этот необузданный пан: одновременно взбешенным и уравновешенным, вспыхивающим и невозмутимым, шумным и тихим. Его испытующий взгляд предупреждает наперед: «Ну‑ка осмелься!» Даже очаг некогда был соучастником буйства пана Колды. Ему приходилось жарить ягнят, окутывая себя дымом горящих поленьев, слушать завывание ветра и дикие выкрики хозяина замка.

— Надеюсь, твое желание таково, что я смогу его исполнить, — говорит пан Колда сдержанно.

Мареку кричать бы да бить тревогу, но он хорошо понимает, что здесь нельзя показывать свое волнение. Скрывая стыд, он поверяет пану Колде свою тайну — он любит Анделу Смиржицку, он знает о письме ее отца. Он не утаивает, что на карту поставлено их будущее. Марека и Анделы.

— Ян из Смиржиц написал в этом письме правду, — пожимает плечами пан Колда. История Марека его мало интересует.

— Я не хочу никого осуждать, — замечает Марек.

— Но ты говоришь не все, — быстро перебивает его пан Колда. — После смерти Яна из Смиржиц Иржи из Подебрад заберет его владения. Подебрадские владения опять увеличатся. Что я делаю в малом, то Иржи делает в большом. Я не знаю, почему ты не хочешь поступить ко мне на службу. Не понимаю этого.

— Пан, отпустите меня на некоторое время из заключения, — решается Марек обратиться с просьбой.

— Ты действительно так любишь ее? — удивляется пан Колда. Он не смеется, не оскорбляет, не проявляет нетерпения. — Я думаю, что ты мог бы быть счастлив и с другой женщиной.

— Андела — это моя жизнь, — отвечает Марек. — Я не хочу, чтобы она страдала. Я буду просить пана Иржи, чтобы он помиловал ее отца.

— Не упросишь.

— Я должен попробовать, — настаивает Марек. — Я обещаю вам, что вернусь через месяц.

— К несчастью, я отношусь к тебе с уважением, — говорит пан Колда после краткого размышления. — Я отпускаю тебя на месяц из заключения под честное слово.

— Пан, вот вам мое честное слово.

— Я отпускаю тебя, надеясь, что в будущем мы будем крепко связаны. Получишь коня на дорогу, экипировку и тот меч.

Пан Колда снимает со стены тяжелый меч, который хорошо известен Мареку. У его основания пилигримский крест.

— Благодарю вас, пан, — бледнеет Марек, но не выдает, что в его руку окольным путем, через Дивиша, через пана Колду возвращается его собственный меч.

— Постарайся, чтобы с этого меча как можно чаще падали капли крови, — говорит пан Колда почти торжественно. От него ничего не скроешь. Он чувствует торжественность, с которой Марек берет в руки меч.

— Ах, пан, — отвечает Марек с печалью в голосе. — Я должен теперь больше думать о боге. Уповать на его доброту и молить его о справедливости.

— Говори с богом, это твое дело, — осторожно произносит пан Колда. — Но меч пусть всегда будет наготове. Помни: в каждой страсти содержится кусочек трагедии. И в твоей, и в моей.

— Я попытаюсь отстоять то, что еще можно отстоять, — говорит Марек и некоторое время размышляет, нужно ли ему продолжать. — Но ваше дело, пан? Оно обречено уже сейчас.

— Пять лет я определенно продержусь в Находе, — вдруг смеется пан Колда. — А разве пять лет не стоят того, чтобы человек прожил их как хочет?

— Не знаю, пан, — осторожно говорит Марек. — Но мое возвращение к вам в любом случае не принимайте как обещание, что я поступлю к вам на службу.

— Уходи и лучше сейчас же уезжай! — кричит пан Колда. На его лице появляется опасный багрянец. — И помни: больше всего на свете мне нравится жить так, как я живу.

— Благодарю вас, пан, — восклицает Марек и быстро удаляется. Даже если бы он не хотел, все равно унес бы в сердце нечто, чего там прежде не было. Немного уважения к дворянину-грабителю пану Колде из Жампаха.

Вацлав Брич затягивает его в плотный коричневый бархат. И хорошо делает. Марек еще чувствует себя слабым, и тугая одежда помогает ему держаться. Он скрывает под ней свое беспокойное сердце и крестик со святыми мощами, который должен хранить его в дороге и привести к Анделе. Вот и гнедой конь, которого ему подвел Вацлав Брич. Марек и Брич поцеловались на прощание, словно уже никогда не случится свидеться.

Марек выезжает из Находа в самый разгар лета. Мир, светящийся всеми цветами радуги, захватывает его чувства. Зелень деревьев кажется ему еще зеленей, чем прежде, синева неба — еще синее, рассвет ярче, заходящее солнце краснее, пение птиц слаще, журчание воды мелодичней. Он впитывает в себя шелест каждой травинки, полет пчелы, аромат цветов, движение в холмиках, над кротовыми норками. Волк не покажется ему собакой, а лисица — кошкой. Природа после долгого года, проведенного Мареком в тюрьме, раскрывается ему и одурманивает его. Марек присоединяется к недвижной свободе деревьев, к подвижной вольности птиц и ко всему живому на земле и на небе. Солнце на мгновение скрывается за облаком. Но вскоре вновь показывает свое золотое лицо. Марек опять чувствует себя человеком. Его мир становится богаче и шире. В потайных уголках души появляются звезды, которые светили ему в детстве, мелькают там беспокойные образы будущего. Пребывание в тюрьме не сделало Марека равнодушным, скорее напротив, продвинуло его к пониманию правды.

Когда он въезжает в Подебрады, его встречает сильный дождь. Небо похоже на гигантское решето. Все поры земли открываются. Марек подъезжает к костелу, чтобы укрыться. Зовет его сюда и память об умерших. Он стоят в полумраке храма, в сердце у него звучат слова молитвы, напряженное сознание ждет послания от мертвых, которые еще недавно были живыми. От пани Кунгуты, от пана Иеронима Ваха. Марек ищет их откровения в свете двух свечей и одинокого луча, который блуждает по камням пола. Но никакого послания не приходит. Нетерпеливость Марека, его напряжение и боль остаются без ответа.

Костел, окруженный тенями, хмурится еще больше. В конце концов Марек приходит к новому познанию: что он сам не принадлежит ни к живым, как он раньше предполагал, ни к мертвым. Он впервые видит конец своей жизни и понимает, что смерть — естественное завершение всего. Жизнь — это