Облака на коне - Всеволод Шахов

– Доменика, ну хватит, сейчас пойдём завтракать, – Нобиле чуть оттолкнул её. Курица захлопала крыльями, спрыгнула с кровати и уверенной походкой направилась к двери на кухню. Нобиле припомнил, что сегодня прозвище курицы совпадало с днём недели – воскресенье. Убедился, сверившись с часами, что курица который день не ошибается с временем. Только вот оставалось загадкой, чувствует ли она время на самом деле или просто реагирует на звон тарелок, которые расставляет на стол домработница Нюра.

Оживала вся четырёхкомнатная квартира на Мясницкой улице. Титина суетилась с двумя своими щенками. Три разномастные кошки, будто соперничая друг с другом, поочерёдно потягивались, выгибали спины и вытягивали лапы. И только когда Нобиле опустил ноги с кровати на пол, кошки устремились к нему ластиться.

А Доменика уже громко хлопала крыльями в кухне. Как будто в ответ, громогласный голос Нюры, сообщал, сначала с большим трудом, по–итальянски: «Синьор, кол–лат–тцион!», а потом уверенно, по–русски: «Завтрак!» При этом пушистые обитатели квартиры только после русского слова поворачивали головы в сторону кухни. Нюра наполнила молоком миски, расставленные по углам кухни и убедившись, что Нобиле закончил с водными процедурами, уходила в спальню застилать постели.

Когда Нобиле вошёл на кухню, Доменика уже сидела на столе и выклёвывала мякоть из булочки.

– О–о! Лакомишься? – Нобиле не спешил, дождался когда останется только корка. Вымыл руки, намазал корку сливочным маслом и отправил себе в рот.

– Хорошо что Нюра не видит! – Нобиле уселся за стол, чуть толкнул курицу тыльной стороной ладони. Доменика покорно спрыгнула на пол и побежала в сторону одной из комнат.

Подчистив миски, кошки потянулись к Нобиле за дополнительной порцией. Титина, выполнив функцию кормилицы щенков, тоже неспешно подошла к хозяину. Нобиле поделился с ней куском курицы, кошки же удовлетворились полупрозрачными хрящами с костей. На этом утренняя традиционная трапеза закончилась.

Вдруг из спальни раздались визгливые крики Нюры:

– Гадина! Нагадила! Гадина! Нагадила!

Нобиле, не понимая новых для него слов, испуганно повернулся в сторону спальни, откуда мчалась курица. Нюра размахивала полотенцем, – в её руках оно превратилось в орудие расправы, – пыталась ударять подпрыгивающую курицу. Иногда ей это удавалось и Доменика лишалась нескольких белоснежных перьев. Как только курица доскакала до кухни, кошки, почти одновременно, брызнули в разные стороны, Титине пришлось даже тявкнуть. Доменика, проскочив между ног Нобиле, казалось, в ужасе промчалась к окну.

Нюра остановилась:

– Я не могу больше терпеть эту курицу. Нагадила прямо в постель! Её в суп надо, а не дрессировать!

Нобиле недоумённо смотрел на Нюру.

– Что за суп? – на пороге кухни появилась Мария Андреевна.

– Да курицу энту вот… – Нюра взмахнула полотенцем.

– Мария, что такое «гад–ди–н–на» и «наг–гад–дила»? – Нобиле приготовился запоминать новые слова.

– Синьорам не нужно знать эти слова, – улыбаясь, Мария Андреевна всё же попыталась объяснить.

Нобиле кивнул и вынес вердикт:

– Доменику в суп не отдам!

Нюра фыркнула и ушла в спальню.

– Синьор, сегодня идём в театр! – Мария Андреевна объявила планы на выходной.

Нобиле посмотрел на новый, разлинованный на шестидневку, календарь без традиционных названий дней недели.

– Я тоже никак не могу привыкнуть к этому… – Мария Андреевна поморщилась, – уже несколько лет прошло, как эти номера дней ввели… безликие первый, второй, третий… и выходной. Теперь и говорить–то принято «на данном отрезке времени», теперь всякий расчёт на дальнее время стало невозможным.

– Но зато сегодня выходной! – Нобиле вскинул указательный палец, – и к тому же воскресенье!.

– Это вы ещё не застали когда, до тридцать первого года, мы два года мучились с прыгающим выходным. Тогда пятидневку объявили. Для одних трудящихся – выходной, для других – рабочий. «Непрерывка» называлась.

– О–о ! – Нобиле округлил глаза, – не для всех воскресенье – выходной?

Курица, услышав своё прозвище, гоготнула.

– Специально делали разные выходные дни для разных организаций, – Марию Андреевну кудахтанье курицы не смутило и она продолжала объяснять, – зато не было переполнения театров и кино, равномерно, в течение всей недели, их посещали.

Нобиле подошёл ближе к календарю. С гордостью показал на карандашные витиеватые надписи традиционных названий недели под цифрами табеля–календаря.

– Моя дочь, когда приезжала летом, проставила нормальные названия. И каждое утро над дверью вывешивала плакат из плотной бумаги с сегодняшним названием дня недели. А я вот ленюсь, забросил это дело.

– Шустрая у вас дочурка! – Мария Андреевна потёрла щёку, – Помню, как–то расспрашивала меня, где поблизости католическая церковь, – воскресенье – надо посетить, – а я ей: «Выбирай, на Лубянской площади одна французская, другая польская». Уж не знаю, какую выбрала…

– Да, здесь, главное, не отвыкнуть от дней недели, а то в Италию в отпуск поеду снова переучиваться придётся, – Нобиле посмотрел на курицу. – Всё–таки смышлёная птица оказалась, разве такую можно в суп?

Доменика со сломанным пером из хвоста вышагивала перед Нобиле.

– Актриса она у вас… – Мария Андреевна нагнулась, сняла перо, стала его теребить, – …я ведь актрисой в молодости была, в труппе Станиславского состояла. Он от нас требовал совершенства во всём. Помню, когда труппа была в Берлине, а актёров не хватало, Станиславский предложил мне роль мальчика. Пришлось надеть мужской костюм и гулять по городу в таком наряде, привыкать к походке и манерам… – Мария Андреевна рассмеялась, – так… вспомнилось… неестественно курица себя ведёт… кажется, будто роль репетирует.

– Кстати, а на какой спектакль мы пойдём? – Нобиле вспомнил, что нужно собираться в театр.

– «Мёртвые души» в постановке Немировича–Данченко.

9

– Володя, да ты только посмотри! Это же произведение искусства! – Борис подозвал Катанского к лежащему на столе силовому шарнирному узлу и провёл ладонью по плавным обводам металлического блестящего корпуса, похожего на два сцепленных вместе кулака незаурядного циркового силача. – Шероховатость поверхности минимальная, где у нас такую сделать?

Катанский руками повращал подвижные оси, выходящие из шарового механизма и снова их выровнял, пробуя, как будет отыгрывать стяжка. Казалось, ему совсем не мешал прилагать физические усилия строгий серый костюм, ладно подогнанный по его поджарой фигуре.

– Это ось крепления стрингеров – вдоль киля – продольная, – Борис провёл указательным пальцем по вытянутой, более основательной части шарнира, – а это поперечные, для балочек шпангоута – поперечная плоскость.

Катанский задумчиво осматривал поперечные отводы с резьбой на концах.

Борис почувствовал недопонимание Катанского, рванулся к доске на стене, схватил мел, стремительно чирканул несколько линий–осей и условно показал, в каких плоскостях дирижабля будут обеспечиваться нужные степени свободы.

– Да я понял! – Катанский всё ещё поглядывал на резьбу и лукаво улыбался. – Итальянцы изящно делают. И много Нобиле таких шарниров привёз?

– Подсчитали, на первый большой корабль должно хватить, – Борис плавно качал головой