Красный закат в конце июня - Александр Павлович Лысков

Рулевой матрос от неожиданности присел и уполз за трубу.

В пробоину требование захватчика доносилось до капитана отчётливо.

Оскорблённый их наглостью и порчей имущества Алто Валтович надел фуражку и вышел на мостик с браунингом в руке.

Палуба под его ногами держалась ровно. Мушка пистолета ползала по груди налётчика.

– Песеття кень! Ваттинен курья!

Капитану бы унять сердце, не тратить время на ругательства. Просто нажать курок.

Но в гордом финне взыграл артистизм.

Красивая поза была отличной мишенью.

Многоствольно треснуло с катера, и речной рыцарь, вслед за выпавшим из его руки наградным пистолетом, рухнул в воду.

Лопасти обожаемого парохода окончательно упокоили его.

Оставшаяся в рубке за главного Софья Карловна, с пяльцами в руке, припала к раструбу машинного отделения.

– Варлам! Алто погиб!

Варлам в котельной замер на замахе.

Отбросил полено.

Топором взломал бочку со смолой-живицей цвета динамита и принялся кидать в топку кусок за куском.

Жилка-стрелка на манометре сначала упёрлась в край корпуса, потом под действием запредельной силы стала медленно изгибаться…

19

«Проворный» шёл без рулевого, вслепую.

Тоже, как незрячая, водила хоботом орудия и утюгоподобная канонерка на причале.

Вот лязгнул казённик её двухдюймовки.

Наводчик в бескозырке уступил своё штатное место у орудийного щита чекистской богине.

Она вовсе не по-женски рванула засаленный шнурок и потом долго стояла с расширенными от восхищения глазами.

20

Снаряд долетел до последней баржи в караване и ввинтился в её плавучую смоляную тушу.

Вся силища, сотнями мужиков по капле выжатая из сосновых лесов, унизительно укрощённая и заточённая ими в бочки, вмиг освободилась порохом гранаты – силой ещё более униженной и извращённой в своей природе.

Натура первобытно возликовала посреди Ваги в виде гигантского гриба из расплавленной смолы.

Взнялось и с небес хлюпнуло.

Катер вместе с чекистами облило жёлтым стеклом, будто законсервировало, как муху в янтаре.

Кипящая смола колыхалась на волнах.

Уходила на дно разваленная баржа.

Матрос рубил концы…

21

Конец одного коммерческого предприятия

«Проворный» ошвартовался с грузом смолы в порту Архангельска 14 мая 1918 года.

Контора Общества находилась в особняке заводчика Макарова вблизи Сурского подворья.

Оттуда Варлам Лукич, как тогда говорили, телефонировал (№ 3-60) о своём прибытии архангельскому купцу первой гильдии Биричевскому. Ранее было решено между ними, что фирма Биричевского берётся транспортировать смолу Союза кооператоров из Архангельска в Лондон по бартеру – оплатой частью товара.

По телефону сговорились окончательно.

В этот же день Варлам Лукич получил от фирмы Биричевского половину стоимости – 623 тысячи рублей. (Для сравнения, колёсный пароход Сормовского завода в те времена стоил около 300 тысяч рублей.)

Деньги на счёт Союза смолокуров фирмой Биричевского были переведены в норвежский филиал Московского народного банка.

В конце мая Варлам Синцов вместе с Софьей Карловной прибыли в Вардё с намерением купить паровоз для узкоколейной железной дороги. Варлам Лукич давно уже намеревался построить в Шенкурском уезде мощное химическое предприятие. Назрела необходимость узкоколейкой соединить смоляные площади напрямую с Северной железной дорогой в районе станции Няндома.

О сохранности денег в банке поволновался он было в Норвегии в связи с валом национализации в центре России, но с приходом в августе в Архангельск войск союзников успокоился.

Паровоз BR-20 в разобранном виде готовился к отгрузке. Варлам Лукич намеревался этим же летом начать отсыпку насыпи для ветки Няндома – Долматово, но тут неожиданно из Лондона сообщили: фирма Биричевского не выполняет соглашения. Ею была реализована только та часть смолы, которая полагалась как плата за услугу. А товар Пуйского отделения Союза шенкурских кооператоров брошен в лондонском пригороде Ист-энде на произвол судьбы.

Бочки повреждены при неаккуратной выгрузке, товар гибнет.

Пришлось Варламу Лукичу с Софьей Карловной ехать в Лондон.

Видимо, условия хранения товара были в самом деле катастрофическими, коли было принято решение о срочном строительстве пековаренного завода на побережье Северного моря недалеко от города Гуль.

Одновременно Варлам Лукич подал в суд Лондона иск к фирме Биричевского о взыскании ущерба по сорванному соглашению. Только к декабрю 1918 года наконец смог в Гуле довести товар кооператива до кондиции, продать его и получить неустойку от фирмы Биричевского.

Оставалось провести так называемую транзакцию – перевод денег на счета Московского банка.

Неожиданно эта элементарная операция оказалась невыполнимой.

Вмешалась мировая политика.

Варламу Лукичу было разрешено перевести деньги в Россию, но только на счета правительства Северной области Чайковского.

Его вынуждали без согласия с кооператорами (для чего нужно общее собрание) финансировать одну из политических сил. Он отказался. И после окончательного захвата власти в России большевиками в 1919 году и паровоз в Вардё, и деньги от продажи пека в Лондоне вошли в счёт так называемого царского долга.

Тогда же Варлам Лукич с супругой пытался добиться разрешения на въезд в Россию, но, несмотря на хлопоты московских родных и знакомых, им в этом было отказано.

Владение английским языком помогло Варламу Лукичу в устройстве на завод светильного газа под Ливерпулем.

Потом они с Софьей Карловной переехали в Чехию. В предгорьях Карпат организовали кооператив смолокуров.

Предприятие оказалось неудачным.

В Венгрии, недалеко от Шопрона, Варлам Синцов смог построить простейшую смолокуренную печь-кожуховку. Домик при ней.

Там они с Софьей Карловной пережили войну.

Жена вскоре умерла.

А он окончил свой век смотрителем на пляже озера Балатон, где с ним встречались в 1960 году архангельские журналисты Н. Американцева, К. Коробицын, П. Лысков.

Часть X

Пречистая

Агриппина (Саморезка) (1754–1825)

Вкус картофеля

1

Рекруты ехали на долгуше, истомлённые причетами матерей и тряской, молчаливые.

На околице Синцовской девки хороводили по-купальному.

Приободрился даже земский староста на облучке. Объявил:

– Здесь, у Ипата Ильича, ночевать! Котомки оставить в телеге, а самим – на выгул![136]

2

Посконное воинство выстроилось перед сарафанным в свете красного закатного солнца на самом последнем его сиятельном припёке – на вершине поклонной горки.

Одетые в обноски словно бурлаки, жеребьёвые стремили на приманную красу девок прямые, блестящие взоры.

Стоя вполоборота, глядя будто из-за угла, милахи тоже видели их во всех подробностях и статях.

Кручинно выпела убористая, ладная в перепояске Груня Синцова с глазами, прозрачными как роса на траве:

Суландска больша дорога

Вся слезами улита —

По ней ходят рекрута…

Среди парней тоже нашёлся ровня-ответчик. С прихлопом вышел на круг рыжий лапотник, верховской