Молот шотландцев - Виктория Холт

***

Шотландская конница повернула и бежала; за ней последовали лучники, но пехота стояла твердо. Эдуард был непобедим; он крепко держался в седле и ничем не выдавал, что сломанные ребра причиняют ему мучительную боль, когда он выкрикивал приказы, и его люди всегда видели его в первых рядах сражения.

Никто не мог устоять перед ним. Патриотизм шотландцев был яростен; они верили, что Уоллес приведет их к победе. Но перед ними был могучий Эдуард, чье имя внушало им такой же трепет, какой имя Уоллеса внушало гордость.

Он был там, собственной персоной — великий Король, перед которым склонился Баллиол, а юный Брюс не посмел поднять руки. Лишь Уоллес выступил против него. Но даже Уоллес не был ровней Эдуарду Плантагенету.

Это было горькое поражение для шотландцев. Двадцать тысяч из них пали, в то время как англичане потеряли лишь немногих.

Они ощутили на себе мощь Эдуарда, которую помнили еще с былых времен. Он покорил Уэльс и поклялся сделать то же самое с Шотландией. Даже Уоллес был ему не ровня.

Потрепанные шотландцы бежали обратно в свои горные твердыни, а Эдуард двинулся на Стерлинг.

Шотландцы предусмотрительно опустошили земли, но англичане решили задержаться там на некоторое время. Королю было необходимо оправиться от ранения.

Сначала он занялся обороной замка и приказал своим людям разведать, что происходит в округе, нападать, где это необходимо, и привозить любую добычу, какую удастся найти.

А пока ему пришлось лечь в постель под присмотром своего лекаря. Запущенные сломанные ребра должны были зажить как можно скорее.

***

Прошло пятнадцать дней, прежде чем он смог сесть на коня, и это происшествие заметно его состарило, но его великолепная жизненная сила, скорее духовная, нежели телесная, вновь вернулась к нему. Он словно бросал вызов самой судьбе, не позволяя ей сокрушить себя, пока его дело не было завершено.

Он покорил земли к югу от Ферта; и он не сомневался, что Уоллес переформировывает свои войска на севере; но Эдуард знал, что, если он продвинется дальше, проблема с припасами станет острой, и он не намеревался совершать ошибку, на которую мог бы соблазниться менее искусный полководец.

Он прошел через Клайдсдейл к Эйру, намереваясь войти в Галлоуэй, но снова перед ним встал призрак нехватки снаряжения и продовольствия. Он не был уверен в успехе. Более того, некоторые лорды, среди них графы Херефорд и Норфолк, начали проявлять беспокойство. Их люди и лошади изнемогали; они говорили, что им нужен отдых после такой кампании; но король подозревал, что они разочарованы, поскольку не получили шотландских земель или замков в уплату за верность своему королю. Эдуард это запомнит; но в то же время недовольные графы могли представлять такую же опасность, как и нехватка припасов. Он должен был убедиться, что подавил восстание Уоллеса и что шотландцам потребуется некоторое время, чтобы собрать новое войско, ибо их потери были велики.

Он разместил гарнизоны в городах к югу от Ферта и отправил делегацию к некоторым шотландским лордам, приказав им явиться к нему. Уоллеса среди них не было. Они вступили в переговоры, и Эдуард обещал им временное перемирие до Пятидесятницы. Те с готовностью согласились, нуждаясь во времени для перегруппировки. Эдуарду тоже нужно было время.

Он вернулся в Лондон.

***

Королева снова была беременна. Это было многообещающе. Подобно своей предшественнице, она была плодовита.

Джоанна, графиня Глостерская, и ее муж, Ральф де Монтермар, были при дворе, и у дочери короля и его юной жены было нечто общее, ибо Джоанна также ждала ребенка.

Трудно было найти двух женщин менее похожих друг на друга, чем кроткая юная королева и яркая, своевольная Джоанна.

Но король счел, что им будет полезно побыть вместе в такое время, и, конечно, даже Джоанна не могла ослушаться королевского призыва. Кроме того, Ральф хотел быть при дворе. Он был в восторге, ибо снискал благосклонность короля, который полностью простил им их тайный брак и оказал Ральфу великую милость, позволив ему охотиться в королевских лесах и увозить столько дичи, сколько он пожелает. Это была величайшая из милостей, ибо Эдуард был так же предан охоте, как и многие его предки.

Ральф был очень доволен жизнью. Великие почести достались ему как мужу принцессы; король благоволил к нему; а Джоанна в то время была так же одержима им, как и в день их свадьбы.

Он, разумеется, был одним из красивейших мужчин при дворе, и Джоанна ни на миг не пожалела о своем поспешном замужестве. Она не любила рожать детей и в тот момент была немного недовольна, потому что в октябре ждала еще одного, говоря, что это слишком скоро после Мэри.

Ее раздражало, что ее свобода ограничена и что от нее ждут, будто она будет сидеть и болтать о младенцах с юной королевой, которую Джоанна втайне считала очень скучной.

Что до Маргариты, то она почти ни о чем, кроме грядущего младенца и того, что у нее уже был, говорить не могла.

Она надеялась, что это будет мальчик. Она верила, что король так сильно хочет мальчиков, но, конечно, он был так добр, что никогда бы не показал своего разочарования, если бы родилась девочка.

— Конечно, он не разочаруется, если будет девочка, — сказала Джоанна. — Мой отец любит своих дочерей… больше, чем сыновей. Он обожал мою сестру Элеонору и был очень снисходителен ко мне. С другой стороны, он постоянно недоволен Эдуардом.

— Я знаю, Эдуард доставляет ему много огорчений. Джоанна, что ты думаешь о Пирсе Гавестоне?

Джоанна загадочно улыбнулась.

— Очень умен, — сказала она.

Ее сестра Елизавета тоже была при дворе. Она овдовела почти два года назад и, выждав подобающий срок, вернулась в Англию. Ходили слухи, что графа Голландского отравили; у него было так много врагов, а поскольку он умер от дизентерии — как и многие в те времена, — это вполне могло быть правдой.

Однако, как и все дочери Эдуарда, она никогда не хотела покидать Англию и была счастлива вернуться. Она призналась Джоанне, что, когда снова выйдет замуж, это будет в Англии.

— Ты ведь так сделала, — сказала она. — И я сделаю то же самое.

— Тебе может понадобиться некоторая хитрость, — ответила Джоанна.

— Тогда я приду к тебе за помощью.

Джоанна громко рассмеялась и сказала, что ее ум к услугам сестры.

Затем они заговорили о своей сестре Маргарите, которой повезло меньше, чем им. Судя по всему, Маргарите приходилось