Путь Абая. Книга I - Мухтар Омарханович Ауэзов

После первой брачной ночи Абай со своими друзьями-джигитами пробыл в ауле еще две недели. Улжан отбыла домой дней на пять раньше.

Ко времени отъезда Абая молодые успели немного привыкнуть друг к другу. Дильда показалась Абаю и обаятельной, и красивой. И она тоже нашла в нем хорошие стороны. Но, несмотря на это, они так и не смогли раскрыться друг перед другом, в душе остались чужими, далекими.

Считается, что первый приезд к невесте делает молодого жениха взрослым, подлинным супругом. Он восходит к главному перевалу в своей жизни. Абай одолел этот перевал. Но в его юном сердце не вспыхнуло никакого огня, не добавилось новых пламенных порывов. Наоборот - его сердце, казалось, остыло, в нем появилась некая скрытая щербина. Он вернулся домой сумрачным. Ясная, чистая душа его словно затянулась тиной.

К тому времени, когда Абай со своими людьми вернулся из свадебной поездки к невесте, все аулы успели перекочевать на джайлау за Чингиз. Дом Кунке, где в это время находился Кунан-бай, был переполнен людьми. Абай с джигитами вошел в юрту и, подойдя к Кунанбаю, сидевшему среди гостей, почтительно приветствовал его.

Кунанбай уже разговаривал с Улжан о свадебной поездке, сразу по ее возвращении, поэтому он принял приветствие сына, но расспрашивать ни о чем не стал и сразу отпустил его.

Абай тут же мог бы уехать к Улжан, но его задержал брат Ку-дайберды. Он встретил Абая и его друзей празднично, как самых желанных гостей. Казалось, что во всем очаге Кунке только ее сын принял душою самое искреннее участие в том очень важном событии, что произошло в жизни Абая.

Кудайберды с интересом расспрашивал о свадебных традициях в роду Бошан, о нравах бошанов, об особенностях их обычаев. Еще он просил спеть новые песни, появившиеся в тех краях, и заявил, что эти привезенные песни он готов принять как особый подарок своих гостей.

Абай с Ерболом в ту ночь спели немало из того, что выучили во время поездки. Перед тем как начать петь новые песни, Абай заметил ненароком:

- Оказывается, край Каркаралы более певучий, чем наш. Поют там лучше.

На что Кудайберды с веселым смехом отвечал:

- Что я слышу! Не может этого быть! Или душа жениха, побывавшего в доме невесты, сама стала более певучей? Потому и заметил он, что песни там лучше, чем у нас.

Присутствующие дружно рассмеялись на слова Кудайбер-ды, оценив его шутку, но Абай вполне серьезно стал уверять брата.

- Баке, но я говорю то, что есть на самом деле! - Абай по-свойски называл его именем Баке.

- Ладно, тебе незачем нас убеждать, что все в Каркаралах лучше, чем у нас. Ты, брат, просто спой нам их песни, а мы послушаем.

- Е-е! Баке прав, пусть песня сама за себя скажет! Давай начнем, Ербол! - раззадорился Абай и первым приступил к исполнению бошанской песни. Ее тут же подхватил Ербол - и в два голоса, ладно и красиво, друзья спели песню «Топайкок». В Тобыкты она была неизвестна. Абай увидел, какое впечатление произвела песня на слушателей.

- Ну, как вам? - спросил он.

Все были восхищены. Кудайберды, забыв о своей иронии, искренне выражал свое одобрение.

- Хорошая песня! Прекрасная песня! - повторял он вместе с другими.

- В таком случае послушайте еще, - сказал Абай, и вместе с Ерболом они спели любовную песню «Красавица».

Она также понравилась Кудайберды и всем остальным. Абай с Ерболом переговорили о чем-то, потом Абай объявил:

- А теперь споем то, что оставили для вас под конец.

И они дуэтом исполнили протяжную, красивую и сложную по мелодии песню - «Белая береза». Когда песня закончилась, все в доме сидели, затаив дыхание, не шелохнувшись.

Абай сыграл на домбре проигрыш концовки, с постепенным замиранием мелодии, затем накрыл пальцами струны.

- Ну, а на это что скажешь, Баке? - вопросил он, глядя на Кудайберды.

- Скажу, карагым, что ты был совершенно прав!.. Вы привезли чудесные песни.

И тут Абай рассказал, что их собственные песни, которые они возили к бошанам, никакого впечатления на них не произвели. «Зеленая долина», например, или «Смуглянка», любимые тобык-тинцами, успеха в Бошане не имели. Во-первых, эти песни у них были известны давно, каждый ребенок их знал, для них они уже устарели, а во-вторых, - пели они их на другой мотив и совсем в другой песенной манере, гораздо интереснее тобыктинской. И вообще, Абай был суров к своим: тобыктинцы собственных песен сочинить не могут, а берут их в чужих краях, привозят к себе и портят их плохим исполнением, искажают напев и мелодию. Такая печальная судьба постигла песни, привезенные из того же Каркаралинского края, и из Баяна, и с Караоткель. Этим, кажется, Абай высказал самые серьезные возражения на шутливые обвинения Кудайберды. А старший брат теперь только с удивлением и обожанием смотрел на него, полностью признавая и принимая его правоту. Он обнял его за плечи, притянул к себе и воскликнул:

- Уа! А ты вернулся, смотрю, большим знатоком и ценителем песен!

И на самом деле, эта непростая, значительная в его жизни поездка заставила Абая глубже всмотреться в окружающую жизнь и подтолкнула его к тому, чтобы он обрел необходимую твердость и независимость суждений по самым разным сторонам этой жизни.

На другой день он прибыл, наконец, в аул своей матери. Здесь его с радостью встретили все - стар и млад. Бабушка Зере -хранимая своей великой способностью любить - выглядела бодрой и намного моложе своих немалых лет; она долго ласкала его и не отпускала от себя. Младшие братья, совсем еще юные джигиты, набрасывались с объятиями, висли на шее.

Аул на сей раз занял становье среди зеленых холмов и пригорков в богатейшем водой и кормами урочище Ботакан. Все аулы в Тобыкты жили сейчас в ожидании предстоящего большого торжественного события. Об этом говорилось и вчера, в ауле Кунке, на многолюдном сборе акимов, - и сегодня, по прибытии на Ботакан, слышал Абай о том же самом. Весь край, все его население, все возрасты, начиная от детей и заканчивая стариками, обсуждали предстоящую тризну по Божею - его приближающийся годовой ас.

Родственники Божея, державшие траур почти на протяжении всего года,