Путь Абая. Книга третья - Мухтар Омарханович Ауэзов
И для Азимбая - в том случае, если отец вильнет в сторону Торимбалы или Зейнеп, надежда заполучить через него Большой дом и все его огромное достояние - рухнула бы окончательно.
Между тем в юрте разговор старших жен подходил к концу.
- Теперь, для ясности, хотелось бы мне услышать от вас, женеше: кто кого возьмет, все-таки? - вкрадчиво спрашивала Манике у Каражан.
- А ты как полагаешь, милая? - отвечала та, вызывая Ма-нике на откровенность.
Но та не могла говорить без виляний:
- Не знаю... Апырай... Если бы нашим мужикам дали волю выбирать, они бы, может, выбрали кого-нибудь из двух младших жен. Но это никакой выгоды для них не принесло бы. Весь сыр-бор, женеше, идет из-за Еркежан! Кому она достанется, у того и будет достояние Большого дома. Ну и скажите мне, женеше, какой аменгер для этой бабы определяется по старшинству, как не наш ахкем, то бишь Такежан-ага? Никто другой не может потягаться с ним.
Высказав все это, Манике выжидательно уставила свои выпуклые овечьи глаза на Каражан. Эта же, чувствуя какой-то тупик, ловушку, сидела молча, явно помрачнев, вся кипела внутри. Наконец, задала вопрос, стараясь уцепиться за призрачную надежду:
- Е, но если не брать Еркежан в жены, а взять и поделить весь скот и все ее достояние между братьями?
Манике замахала на нее руками.
- Ойбо-ой, женеше! Что вы такое говорите? У младших жен тоже есть кое-какое имущество, и немало скота. С ними все это и отойдет к новым мужьям. Но делить скот и достояние Еркежан - этого никто не позволит! Скорее решат: «Пусть будет общим!» - и все оставят, как есть. А потом хозяином всего станет приемный сын Аубакир. Ну, а это значит, что владетелем общего достояния станет его дед Абай!
- Думаешь, только так и может быть? - с мрачным, каким-то даже тоскливым видом, спрашивала Каражан.
Она сидела, подперев одной рукой висок, другою подхватив локоть этой руки, и тихо раскачивалась из стороны в сторону. И вдруг тяжело, безнадежно, по-старушечьи расплакалась... Ради чего же она всю свою длиннющую жизнь колотилась в трудах и заботах, стяжала, копила, забирала у других, была жестокой, проявляла жадность, осторожничала, хитрила - не ради ли мужа и не ради ли единственно оставшегося в живых сына? А теперь - придет другая женщина, молодая, богатая, сядет выше нее.
Изрядно поплакав, все еще не в силах успокоиться, всхлипывая и сотрясаясь всем телом, Каражан наконец заговорила сквозь слезы:
- Толстая байбише Кунанбая, покойница Улжан, как-то говорила, придя однажды в отчаяние: «Проклята наша доля женская! Будь хоть ласковой, будь хоть капризной, будь покладистой, покорной и послушной, - но как только мужчина охладеет к тебе, то ты потеряешь всякую цену, словно выброшенная старая стелька! Когда твой муж отвернется от тебя и повернется к токал, тебя тут же забудут, как щенка, брошенного на старом стойбище. Ты будешь скулить, лить слезы в одиночестве, а он в это время будет любоваться румянцем на лице своей новой молодой жены!» Так говорила Улжан-апа, и она была права!
Манике молча пережидала, возбужденно сверкая глазами, ей хотелось услышать слова согласия Каражан. Пусть она попечалится, поплачет. Но деваться ей будет некуда. Все равно согласится. Толстая, красивая Манике была очень довольна этим. Она сидела с выражением торжества на своем круглом лице. Глядя на плачущую женге, разок даже презрительно скривилась и выпятила нижнюю губу. Этой женщине была свойственна дикая бесчувственность. Глядя на плачущего человека, видя его залитое слезами искаженное лицо, она не только не сочувствовала ему, но сразу начинала злиться. Если умирал сосед или работник-малай, и в ауле начинался плач по умершему, байбише Манике не только не присоединялась к плачу, но подходила к юрте и принималась громко бранить какую-нибудь чересчур развопившуюся келин...
Пошла домой, на прощание невыразительно пробормотав: «Как бы там ни было, а приходится всем нам покориться.»
У Азимбая к тому времени курук был почти готов, березовый гибкий шестик выстроган и добела обглажен лезвием ножа. Услышав звуки плача матери, Азимбай понял, что здесь его план полностью удался. Он стряхнул стружку с колен, бодро поднялся на ноги и пошел провожать тетушку Манике. По дороге он слушал ее подробный рассказ о сходке двух байби-ше, состоявшейся в юрте.
Разговор же Такежана с Исхаком, происшедший в только что поставленном уранхае, не касался раздела женщин-вдов, об этом братья еще ни разу не упомянули. Обсудили вопрос, как воздействовать на Абая: самим ли напрямик обратиться или послать к нему посредников из почтенных людей. И если Абай заявит, как в прошлый раз: «Решать будем все вместе», то так тому и быть. А пока нужно выбрать толковых, доброжелательных людей и через их посредничество начать первые шаги, первые согласования.
Итак, два брата решили направить к третьему, Абаю, своими посредниками Шубара и Ербола. Последний был самым близким Абаю человеком, к которому не прислушаться он просто не сможет. Шубар же был допущен к кругу Абая, но являлся близким человеком Такежана и Исхака. Договорившись, они послали гонцов за Ерболом и Шубаром, с приглашением в аул Исхака.
На другой день, сидя за дастарханом с Такежаном и Исхаком, Ербол и Шубар внимательно выслушали все, о чем их просили братья Кунанбаевы. Оба приглашенных отправиться посредниками к Абаю не отказались. Ербол подумал: «Абая не порадуют эти дела... еще одна рана для несчастного... Но как я могу отказаться от поручения его братьев? Возможно, я сумею в чем-то даже и защитить. чем-то помочь».
Прежде чем предстать перед Абаем, Ербол нашел нужным сначала зайти к Магашу в молодую юрту. Там находились братья - Акылбай и Магавья. Ербол сообщил им, с чем и от кого приехал к Абаю, и попросил братьев поддержать в этом тяжелом деле отца, присутствовать рядом с ним на переговорах. На что Акылбай сразу же стал отнекиваться, с присущей ему сдержанностью и кажущейся вялостью:
- Е, ни к чему это мне! Пожалуй, в этом деле Абай-ага сам лучше всех решит. Может, Магаш сможет ему чем помочь.
Огорченный за отца, Магавья воскликнул:
- Опять на голову агатая сваливается новая напасть! Ну что у них за нетерпение, - затаскивать его на дележку имущества накануне поездки в Карамолу! Ведь там у него будет достаточно неприятностей.
Хотя Магаш высказался столь сочувственно к отцу, но
