Путь Абая. Книга IV - Мухтар Омарханович Ауэзов

- Довольно! Хватит ваших пустых слов!

- Не хотим никого слушать, кроме Абая!

С такими возгласами люди проходили мимо каратаяков и верхнего тора, где восседали имамы, муллы, баи - народ неудержимо стал уходить из мечети.

Абай понял, что одержал полную и окончательную победу. Муфтию - не бывать! Ему стало весело, и Абай, глядя на черного от гнева Сакпаева, что-то бормотавшего себе под нос, насмешливо молвил:

- Е, адвокат! По какому такому несчастному случаю ты стал заводить дружбу с имамами? Ведь если на то пошло - ты даже не можешь правильно выговорить «Шайхул-ислам». Говоришь - «какой-то там ислам». Разве это не доказывает, господин адвокат, что ты - отъявленный безбожник? Было бы вполне справедливо, если меня бы называли безбожником, а тебя - просто «кафир».

Услышав эти слова, долго, с удовольствием смеялись друзья Абая, сидевшие вокруг него, - Бектогай, Сеит, Кали и остальные.

Участники этого мусульманского схода разошлись, убедившись в полной победе Абая и в его правоте по вопросу избрания верховного муфтия. Простой люд его не захотел. Народ и в духовной жизни выбрал путь Абая. Но в итоге всего - по секретному приказу семипалатинского полицмейстера в этот же вечер был взят под стражу Федор Иванович Павлов и заключен в тюрьму.

В ту же ночь и на квартире, где остановился Абай, устроили трехчасовой серьезный обыск. В дом Кумаша нагрянули пятеро жандармов и все перевернули вверх дном. Искали что-то - по тайному доносу кого-то... Не исключено было - подозревать в том грядущего адвоката Сакпаева, а также двух-трех влиятельных городских баев. В доносе, - судя и по аресту Павлова, и обыску на квартире Абая, должно было значиться что-то вроде этого: «Абай вводит в заблуждение казахский народ. Его советчик - ссыльный русский революционер, социалист Павлов». Мол, у них могут быть какие-нибудь крамольные бумаги, листовки воззваний, написанные ими совместно.

Ничего не найдя у Павлова во время ареста, жандармский офицер надеялся по горячим следам отыскать эти бумаги в карманах просторного чапана Абая, с тем и подверг акына унизительному личному обыску. Но все было напрасно, ибо та самая искомая листовка с воззванием Абая не ходить под муфтия - в природе вещей существовала, но она была надежно спрятана Бектогаем, джигитом, умеющим хранить тайну. И так спрятана, что ее не смогли бы найти даже тысячи жандармов.

ДЖУТ

1

Несколько лет назад Абай распорядился построить новое зимовье в Аралтобе, что намного ближе к Семипалатинску, нежели Акшокы. Верхом на ходком коне до города отсюда можно было доскакать за день, меж тем как в обратную сторону, до Акшокы, всадник укладывался также в один день, но уже довольно неспешного пути.

Места эти были весьма людными: в трех верстах размещалось стойбище Акылбая, далее, в круге до семи-восьми верст, - множество аулов жатаков, где проживали выходцы из различных родов, иными словами - «многочисленные жатаки»

Новое зимовье сделали из толстых бревен, с прекрасными просторными комнатами и большими окнами. Оно было построено специально для Айгерим, меж тем как Магаш, Нурга-ным и Дильда по-прежнему жили в Акшокы. Нынешняя зима выдалась крепкой, суровой, и Абай проводил целые дни, коротал вечера за чтением книг в доме Айгерим.

Житие на зимовье Аралтобе было таким же дружным, как и в Акшокы. Соседями стали несколько добрых молодых семей, среди них - Дармен и Макен. Тут же, по распоряжению Абая, обосновался мулла Хасен - учтивый человек с бледным светлым лицом: он обучал соседских детей и маленьких внуков Абая.

Большей частью Абай проводил время в уединении за книгами. Ему нравилось, собирая по вечерам всех, кто был в это время свободен от труда, рассказывать о прочитанном в течение дня: он делал это красиво, образно, увлекая Айгерим и аульную молодежь своим артистизмом и мастерством.

Так началась зима - тихо, спокойно: ничто не предвещало беды... С середины декабря весь Аралтобе переполнился сомнениями, тревогами и страхами.

Сначала чуткая Айгерим, затем - люди Акылбая в Талдыбу-лаке, прежние соседи Абая в Борли, и аул Ходжи, теперь расположенный по соседству, - все переполошились. Владельцы скота видели, как с каждым днем крепчают морозы, все быстрее летит и крутится снег в буранах, и хорошо знали, чем все это может кончиться.

Край этот назывался Бауыр, что значит - печень. Оправдывая свое наименование, печень первой принимала на себя удар джута: ее низины и овраги быстро заметались глубокими снежными сугробами, что и отличало Бауыр от Байгабыла, Чингиза, Жидебая, того же Акшокы, но с другой стороны - эти места были удобны для земледелия, не было здесь недостатка и в сенокосных угодьях - в чудесных низинах, поросших караганни-ком и высокой, сочной травой. Одно здесь оставалось скверным - зима, которая, хоть и не каждый год, но все же доставляла людям края, которых здесь проживало великое множество, существенные неудобства.

Образ жизни всех этих людей определялся особыми условиями самой местности. Да и переселенцы сюда стекались особенные - именно те, кто предпочитал существовать оседлым трудом на земле, поскольку весь край в целом был удобен для занятия земледелием. Зная, что зимы здесь суровые, крестьяне Бауыра всегда старались заготовить побольше сена, подготовиться к зиме. Жители зимовья Абая в Аралтобе, Акылбая -в Талдыбулаке, Ходжи - в Борли также накашивали большие запасы корма, сравнительно с казахами, обитающими, скажем, на Чингизе. Здесь труженики не упускали своей возможности и, когда лето выдавалось благодатное обилием трав, закладывали самые огромные во всей округе скирды.

Люди Бауыра знали свои секреты - как подготовиться к непредсказуемой зиме, что было самым важным для них делом, также отличающим бауырцев от остальных кочевников. С начала декабря они зорко следили за погодой, часто собирались вместе и советовались, выслушивая друг друга по поводу своих наблюдений за капризной природой.

В том случае, если безусловно ожидался джут, скотоводы отводили своих овец и коров в ближайшее зимовье Акшокы, либо в далекие Жидебай и на Чингиз. Истощенный, ослабший скот, конечно, оставляли на месте, а крепкий, способный к дальним переходам, упорно гнали перед собой и там, на месте, в глубоких ущельях, густо заросших урочищах между серыми грядами Чингиза, располагались в гораздо более надежных зимовьях. Все знали: скот можно спасти, если только позаботиться об