Путь Абая. Книга вторая - Мухтар Омарханович Ауэзов

же, я понимаю, почему это происходит. Близится срок новых перевыборов, волостные и старшины хотят усидеть на месте, а их поджимают другие. Жатаки за власть не борются, не присоединяются ни к тем, ни к другим. Ну их и стараются запугать и те, и другие, чтобы перетянуть на свою сторону... А вы-то думали, что ваши люди будут отличаться от прежних начальников и станут служить людям, а не своим интересам! Наверное, многое вам обещали, - только они ведь не дураки, чтобы из-за обещанного вам забыть о своей выгоде. А городскому начальству только такие и нужны: оно убытку не терпит и оставаться без подарков не желает, - так говорил Михайлов, отвечая Андрееву и Абаю.

Абаю было нестерпимо стыдно слышать все это о людях, которых он сам проводил во власть на предыдущих выборах, которых объявлял перед своими друзьями, Андреевым и Михайловым, «заступниками народа». И один из этих заступников - был брат Абая Исхак. И вышло так, что свои беззакония он творил чуть ли не именем Абая.

В дальнейшем разговоре Абай не участвовал: попрощался с друзьями и ушел, потемневший, сумрачный и глубоко опечаленный.

2

Возвращавшиеся из города домой Абай и Баймагамбет в пути заночевали у жатаков, в ауле Ералы. Возле серой юрты, посреди большого аула бедняков, стояла их распряженная повозка, с задранными вверх оглоблями. В юрте только что закончили пить чай, и хозяин, с густой бурой бородою Дар-кембай, накинув на плечи поверх старой вылинявшей рубашки изношенный чапан, подогнув под себя босые ноги, разговаривал с Абаем. Даркембай был рад гостю, лицо его светилось довольством, и он счастлив был собственноручно ухаживать за ним.

И хозяйка очага, пожилая, смуглая, худощавая Саркыт-апа, ополаскивавшая пиалы, с улыбкой прислушивалась к их беседе, довольная тем, что такой дорогой гость заночевал в их доме. Суровое, морщинистое лицо ее разгладилось, она с явным удовольствием слушала веселый разговор мужчин, посмеивалась в тех местах, где звучали вольные шутки. По всей юрте видны были разбросанные пестрые бумажки от конфет - видно, десятилетнему сынишке Мукашу тоже перепала радость от приезда гостей.

Даркембай возвратился к ночному разговору, который произошел у них сразу по приезде Абая.

- Е-е, что мы можем услышать кроме умных слов наших аксакалов и карасакалов? Если начнет говорить сильный человек, богатый человек, он только и хвалится своей силой да своим богатством. Хитрец начнет говорить, так хитро завернет, что и сам запутается. А заговорит бедняк, такой же, как все мы здесь, то услышишь про одни только беды, невзгоды, несчастия, лишения. Твоя же новость про тех людей, которые ради простого народа не боятся с самим царем спорить, а если он не слушается их, то даже осмеливаются убить его, - это великая новость. Такого мы еще не слыхивали. Ты говорил: «Эти люди жизни своей не пожалеют, заступаясь за униженных и обиженных бедняков», - что же это за такие необыкновенные люди? Они ведь, выходит, с соилами в руках выступают за таких же бедняков, как мы, жатаки аула Ералы! Значит, они и наши заступники! - Так молвил Даркембай и затем, глубоко задумавшись, достал табакерку из коровьего рога и, продолжая пребывать в молчании, зарядил свой нос порцией табаку. Затем продолжил:

- О чем говорят сильные на своих собраниях? О том, как им прижать слабых. О чем говорят слабые, собравшись где-нибудь потолковать? О том, как их зажимают, обижают сильные. Могут ли богатые и бедные помочь вытащить друг друга из той навозной кучи, в которой они завязли?

Абай был удивлен выводами и меткостью слов Даркембая. С уважением посмотрев на жатака, он воскликнул:

- Барекельди15! Ай, молодец! Наш разговор ночью не прошел для тебя даром, вижу. Твои слова - как те наши крылатые слова, которым цены нет! К этим словам можно добавить другие: «Разум не у богатеев, потонувших в навозе своего бесчисленного скота, а у тех, которые в жару и холод пасут их скот в степи».

Даркембай воспринял похвалу Абая со спокойным достоинством, улыбнулся:

- Выставляя меня таким умным, уж не хочешь ли ты выдвинуть меня волостным? Но учти: если попадется бойкий на язык из бедных, про такого скажут: «Пустозвон, да и только!» Мол, язык без костей, и к нему никто не прислушается. Если болтливый глупец объявится из бедных, то про такого скажут: «Придурок из нищих» и прогонят его. А если бедняк окажется и умен, и на красное слово горазд, то скажут: «Ни к чему такому красноречие, пусть сначала разбогатеет». И открыто посмеются над ним. Абай! Я никогда не видел, чтобы умным словом кто-нибудь нажил себе состояние! - Так сказал Даркембай и затем перевел разговор на те заботы и печали, о которых он хотел поговорить именно с Абаем.

Это были не только его личные заботы, но и вопросы, касавшиеся многих соседей-жатаков. Ночью Даркембай не стал их затрагивать, чтобы дать отдохнуть гостям после длинной дороги, и заговорил об этом только утром, незадолго до их отъезда. К этому времени в юрте собралось несколько соседей. Это были знакомые Абаю люди: жатаки Дандибай, Еренай и сверстник их Кареке из рода Котибак, разделивший с ними судьбу бедняка. Также пришли аксакалы, человек пять, представлявшие сорок-пятьдесят очагов бедняцкого аула. У них Абай подробно расспрашивал, обращаясь к каждому, как они осваивают ремесло земледельца, чем кормятся на сегодняшний день.

- В Миялы-Байгабыле неплохие пахотные земли. Кто из ваших посеялся там? - спрашивал Абай. - И много ли десятин посеяли?

- Много? - Даркембай покачал головой и усмехнулся. - Абай, айналайын, по нашей немощности кто может посеять много? Мать его так и разэтак, - ругнулся он. - Да мы не в силах взять от земли даже то, что дается с божьей помощью! Что можно сделать, если пахать приходится на тощей собаке, погоняя ее сломанной камчой? Много ли напашешь? Совсем мало мы засеяли в Миялы-Байгабыле.

- Ну а то, что засеяли, хорошо взошло? Можно ведь и на малом участке получить большой урожай, - предположил Абай.

- Чего? Большой урожай, говоришь? А разве такое бывает?

- А если и бывает, то какой прок от большого урожая?

- Не понимаю вас! -