Крутизна - Мухтар Омарханович Ауэзов

- Горе мне!- простонала Айша.

Словно свора собак, преследующих добычу, за дверью вопили. Теперь Айша ясно различала голоса. Кто-то громко кричал:

Она вся дрожала - зуб на зуб не попадал, всклокоченные волосы падали на лицо, глаза, казались, вот-вот выскочат из орбит. Ее ослепил внезапно вспыхнувший свет. Она увидела, и вопль отчаяния вырвался из ее груди.

Первым ворвался Хасен. Бледный, с искаженным лицом. Зубы его были плотно сжаты. С пальцев левой руки капала кровь.

За ним Айша увидела заведующего фермой Самата, колхозницу Даметкен... Ей было стыдно смотреть им в глаза, и она низко опустила голову.

Его голос клокотал от ярости, в правой руке блеснуло длинное лезвие ножа. Хасен бросился к Айше. А она покорно и слепо двинулась ему навстречу. Ее расширенные от ужаса глаза были полны слез. Каким-то тусклым, словно угасшим голосом она успела прошептать только:

Хасен в ярости замахнулся ножом, но его схватили за руки. Напрасно пытался он вырваться:

Кто-то осадил его спокойно и властно:

Самат оттолкнул Хасена и склонился над Айшой.

Глава 2

Это произошло 22 июня, в полночь, в урочище овцеводческой фермы колхоза «Талдыузек». Колхоз находился далеко от областного центра, близко от границы.

Погреб, в котором томилась Айша, служил для хранения масла и сыра во время летнего выпаса овец. Он был единственным строением в широко раскинувшейся степи.

А заварил эту кашу Шальтык. Кто в колхозе не знал этого сутулого старика с седой бородой и серым морщинистым лицом! Охраняя погреб, он обычно ложился у его дверей. Так было и в прошлую ночь.

Холодны ночи Талдыузека. Ни зимой, ни летом не снимал Шальтык теплой шапки с наушниками; и сегодня голова у него была в тепле, а вот поясница застыла. Но не только это разбудило старика. Он проснулся в непонятном страхе... Ему послышались какие-то странные звуки: не то бесовский вой, не то пение духов. Много раз впоследствии рассказывал он об этой ночи, о том, как вскочил испуганный, не понимая, откуда они исходят.

Край степи чуть посветлел. Шальтык прислушался: не иначе как воют волки.

Шальтык не был храбрецом, он и сам признавался в этом. Да и какая может быть храбрость у старого одинокого старика? Вот он и забрался на крышу погреба, захватив к тому же свой рваный халат и шубу,-не дай бог, утащат волки!

Устроившись на крыше, он поднял правый наушник своей теплой шапки (он больше доверял своему правому уху) и, напрягая слух, соображал, где же это волки. Но вой то замирал, то слышался явственней, и определить, откуда он идет, было невозможно.

«Ну и что с того?- успокоил себя Шальтык.- Что я их, за хвост ловить буду? Сюда они все равно не придут - сейчас лето. Как бы им животы ни подвело, побоятся на человека нападать».

- Эй! Айт, айт!- грозно завопил он и даже ногой притопнул. Вой затих, и старик совсем расхрабрился, решил сойти с крыши, лечь спать на свое место. Но только начал спускаться, как волки завыли совсем близко. Он сокрушенно покачал головой и пожал от удивления плечами. Странное дело - воет целая стая, а кругом ни одного волка не видно.

«А не остаться ли мне спать на крыше?»- подумал он, и в то же мгновение крыша под ним затрещала. Вот и предупреждение: уходи.

«Еще провалится, проклятая! Ох, чтоб вы подохли все до единого! Воют и воют... Думаете, в погребе вам жирный курдюк приготовили? Вот вам, жрите!»

В знак величайшего презрения он похлопал себя по тощему заду и потряс своими кожаными штанами.

В молодые годы Шальтык уж как-то повстречался с волком. Он ехал верхом, а из густых зарослей чия выскочил старый вожак величиной с годовалого теленка. Шальтык пустил на него коня и погнал по желтеющим вдалеке холмам. А затем, отстегнув от седла стремя, одним ударом убил зверя на всем скаку.

Воспоминание о подвиге далеких лет придало Шальтыку храбрости, он кряхтя слез с крыши, лег у входа в погреб и заснул.

Солнце уже взошло, когда он проснулся. В степи было тихо, но из погреба доносились какие - то неясные звуки, возня... Не иначе, волки, привлеченные запахом пищи, изловчились и залезли все- таки в погреб - дверь-то открыта!

Охая, с трудом разогнул Шальтык замлевшую спину, подполз ближе к двери, захлопнул ее и навалился всем телом. «Ну, жалкое зверье, теперь посмотрим, кто кого съест, вы ли Шальтыка, он ли вас!»

Старик схватил обломок жерди, подпер им дверь, потом обошел погреб со всех сторон и заглянул в тусклое окошечко.

В погребе было темно, и ему пришлось долго всматриваться, пока он увидел двух волков, которые возились в яме, земля так и летела из-под них. Шальтык испугался не на шутку, проверил еще раз, крепко ли заперта дверь, и побежал в колхоз.

Когда он постучал в окно заместителя председателя Катпы, солнце уже жарко припекало. Но рябой Катпа еще пребывал во власти сна. Он приоткрыл один глаз;

перед другим, закрытым, еще проносились видения. Полуголый подошел он, наконец, к двери и, почесывая ногу, сердито просопел:

- Эй, старикан, спятил ты, что ли? Чего стучишь?

- Ох, Катпа, друг дорогой!.. Такое, значит, дело - пришлось запереть в погребе двух волков... Вот, значит, пришел сказать... Двух, понимаешь, двух!

Катпа и слушать не стал.

- Только и всего? Окончательно спятил! - крикнул он и захлопнул перед Шальтыком дверь.

- Да ты послушай!.. Волки ведь! Два волка!.. Послать кого-то надо... Два их!..

- Ну и скажи Жунусу, пусть идет! - отрезал Катпа и пошел досыпать.

Шальтык, горестно качая головой и бормоча: «Два ведь волка... два», отправился дальше. Он разбудил Бесенбая и Садыка из бригады косцов. Они сначала заворчали, но, когда Шальтык сослался на приказ Катпы, пошли седлать коней. На свою кобылу Садык посадил сзади и Шальтыка.

Всадники припустили коней - им не терпелось скорее посмотреть на волков. Ехали так быстро, что Шальтык заохал - ему натерло зад...

Вот наконец и погреб. Вооружившись жердями, все подошли к узкому окну. Стекло в нем оказалось разбитым вдребезги. Они заглянули в окно - волков и след простыл.

- Ну и ну, Шальтык, чтоб тебя!.. Зря нам сон перебил. Где волки твои?

Шальтык простонал в ответ. Может, ему стало стыдно, а может, и впрямь болела