Путь Абая. Книга третья - Мухтар Омарханович Ауэзов

Один пропустит все мимо ушей, Другой проникнет в смысл твоих речей. Есть и такой, кто понимает слово, Но истолкует к выгоде своей5.

При этих словах Базаралы улыбнулся и выразительно посмотрел на акына Арипа.

Песня эта, однако, издавна не нравилась Оразбаю и его компании, но они не могли прервать ее, с большим вниманием и видимым удовольствием выслушиваемую гостями и Базаралы. Не желая ее слушать, Оразбай и Жиренше, развалившиеся на подушках, сдвинули свои головы и, отвернувшись в сторону, о чем-то зашептались.

Песня кончилась, акын умолк, и Базаралы заговорил:

- Узнаю слова Абая... До чего же родные... И ты прекрасно делаешь, жаным, что запомнил их и поешь. Барекельди!

- Е! Почтенные! А как изволите назвать такое песнопение? -вдруг подал голос из своего угла Жиренше. - Что это - поучение? Назидание?

- Абай сам уже достиг своих зрелых лет. Так чего же ему докучать молодежи, вмешиваться в их забавы и веселье? -добавил Оразбай. - Не дело это.

Базаралы со своей добродушно-насмешливой улыбкой посмотрел в их сторону.

- Ну конечно. По-вашему выходит, старший брат ничего не должен передавать младшему. Все, что узнал, накопил в душе, - уноси с собой в могилу. Ты, Ореке, как раз и поступишь так, наверное. Но не все в народе думают по-твоему, дорогой!

Оразбай не стал вступать в спор. Лишь махнул рукою и сказал:

- Тайири! Будет с нас. Пусть Абай кормит молодежь своими назиданиями. Только как бы не перекормил!

Настало время заговорить и самим молодым, о которых столь горячо препирались взрослые. Магаш, Шубар, Акылбай уже присмотрелись к Базаралы, перестали его стесняться и повели себя с ним свободно и непринужденно. И в один из моментов разговора, когда Базаралы вспоминал, каких замечательных русских людей встречал на каторге, самый старший из молодых Кунанбаевых, Шубар, с усмешкою перебил рассказчика:

- Е, агатай, а вы, наверное, неплохо научились говорить по-русски, общаясь с ними?

Тут Базаралы неожиданно и резко повернулся, уставился в лицо Шубару. Глаза беглого каторжника опасно сверкнули, но затем мгновенно обрели выражение горестной отрешенности, появлявшееся в его больших, раскосых глазах в иные минуты даже посреди разговора в кругу дружественных собеседников.

- Астапыралла, мой голубчик! Неужели забыл, что и ты посылал меня в далекие русские края, чтобы я там научился говорить по-русски? А я ведь не дурак и не тупица - кое-чему, конечно, научился! - сказал это Базаралы шутливым тоном, но сказанное прозвучало, как внезапный выстрел.

Шубар никак этого не ожидал, совершенно растерялся. Базаралы все так же с улыбкой, но с горящими глазами смотрел на Шубара, который когда-то был волостным и вместе со своими дядьями-волостными схватил его и сдал русским властям. И на лице Шубара в ответ появилась и застыла улыбка - кривая, принужденная...

Поздно ночью, когда сыновья Абая и другие его посланцы собрались покинуть дом, Базаралы вышел с ними на улицу и со всеми приветливо попрощался за руку.

МЕСТЬ

1

Уже месяц по своем возвращении Базаралы принимает у себя гостей и сам часто ездит по приглашению родственников, друзей. Его аул хотел устроить большой благодарственный той с жертвенным столом ради его благополучного возвращения, но Базаралы, видя великую бедность, запущенность и убогость отцовского очага, уговорил родичей не давать тоя. Первые две недели он с утра до ночи ездил в дружественные аулы Жигитек, Бокенши, Котибак, Кокше, где его принимали с искренней радостью, молились вместе с ним в благодарение за живое и здравое возвращение с каторги.

В среде иргизбаев он навестил только аул Абая. Сам Абай первым почтил Базаралы своим приездом, побыл у него день и всю ночь. После чего, пригласив с собой друга, поехал в свой аул вместе с ним и добрым десятком его родственников.

Щедрый, просторный очаг Айгерим встретил Базаралы как самого почетного гостя. Юрта была празднично украшена дорогими коврами, пол устлан войлоками-сырмаками в цветных орнаментах. Весь круг молодых акынов Абая так и вился вокруг Базаралы, не оставляя его одного, и с упоением слушал его рассказы, смеялся его шуткам и чутко следил за его настроением. Ибо молодежь была предупреждена Абаем, сколько пришлось пережить и претерпеть этому человеку, и к нему должно проявить особую чуткость, теплоту и дружелюбие... Абай сдержанно расспрашивал друга о пережитом, но Базара-лы сам довольно много рассказал, в основном о людях, которых пришлось встретить и повидать. Однако был у него настрой -не жаловаться на судьбу, не выставлять своих страданий и ран, не уподобляться тем, которые склонны мрачно заявлять: «Испытал столько тягот и лишений... потерял веру в жизнь...»

За вечерней беседой Абай решил отвлечь друга от его тяжелых воспоминаний, вовлечь его в разговоры и в круг интересов акынов, которых собрал возле себя. Решили просить спеть Кок-пая, ему и протянул домбру сам Базаралы.

Кокпай домбру взял в руки, но с некоторой нерешительностью, и стал отнекиваться:

- Базеке-ау, я давно не пел, немного отвык. Не хочется мне портить песню. К тому же здесь присутствуют такие славные певцы, как Мука, Алмагамбет!

- Нет, спой ты, айналайын! А этих, кого я еще не слышал, мы обязательно попросим спеть потом. - Этими словами Базаралы почти убедил Кокпая. К тому же сам Абай-ага поддержал База-ралы:

- Кокпай, наши песни будут для Базеке как шашу6 на свадьбе - на радость и для услаждения! Начинай! А потом и другие подтянутся. Все будут петь.

Услышав эти слова - «все будут петь», гости, и молодежь и старшие, оглянулись на Айгерим, что говорило о том, что люди давно не слышали ее чудесного пения, и им хотелось бы послушать...

Кокпай запел. Перед тем уточнил: «Песня Биржана. Он ее пел, словно райская птица. Я же спою, как смогу.» Это была любимая в народе песня. Своим протяжным напевом и задумчивой размеренностью мелодии она была в пределах доступности искусства Кокпая и подходила к его мягкому, красивому голосу.

Когда он закончил петь, все увидели, как был доволен База-ралы. Это была и его любимая песня.

- Хорошо! - воскликнул он и добавил: - Она появилась в то далекое лето... В светлые, радостные дни... - И он умолк, взгрустнув.

Проходит жизнь, прибавляются года. А прошлое не отпускает, мучительно преследует человека... Базаралы вспомнил, как любил петь эту песню его младший брат, красавец и весельчак Оралбай. И,