Путь Абая. Книга II - Мухтар Омарханович Ауэзов

- Джигит не может добиться истинного уважения и почета, будучи даже знатным баем, но без прилежания к искусству. Однако и одного таланта мало, ведь недаром говорят, Биржан-ага: «Если ты одарен, то сумей и оценить свой дар». Безродность и бедность - не порок, роняющий достоинство джигита, у которого есть дар акына и кто может выразить своим искусством печали и горести народа, утереть его слезы и дать ему надежду! Будь таким, - и все будут неизменно уважать тебя! - Так сказал Абай и внимательно посмотрел на сидящих рядом Айгерим и своего племянника Амира.

Но тут прозвучало ответное слово Базаралы. Достигший зрелых лет, он на этом веселом собрании молодежи был самым старшим по возрасту. Сидел он на торе в кругу самых почетных гостей-сэре. Его слова были не без добродушного лукавства:

- Весьма умные слова, мой Абай! Я согласен с тобой, - пусть уважение джигиту оказывают по его талантам, - сказал он, с шутливым смирением склоняя голову, - правда твоя! И я о том же всегда говорил и говорю: «Тобыктинцы! Не смотрите на меня, что я бедный, все равно я самый богатый!» И кто же поверит мне?

Никто, кроме тебя. Выходит, что ты один веришь в это, Абайжан! И надо же, чтобы в это поверить, тебе пришлось пригласить из далекого Кокше великого сына Арки - самого Биржана!

Прищурившись, он весело, остро посмотрел на Абая и первым от души расхохотался. Его шутка вызвала бурю смеха в юрте. Смеялся и Биржан-сал. Абай сквозь смех ответил Базаралы:

- Ты прав, Базеке, как всегда, ты прав! Если забыть о твоей бедности, то во всем остальном кто окажется первым во всем Тобыкты? Конечно, ты, и больше никто! - Это была шутка, но вслед за этим прозвучало уже вполне серьезно: - Однако, Базе-ке, посмотри: здесь самый цвет молодежи большого рода Айдос. Давайте, друзья, посмотрим на себя и скажем со всей правдой: есть среди нас великие таланты? Что мы успели сделать такого, чтобы народ захотел это сохранить как свое достояние? Мы сейчас говорим об искусстве. Много ли мы потрудились для искусства? - Так сказал Абай и, серьезно глядя на Базаралы, смолк; потом обвел глазами всех сидящих вокруг.

- Базеке, - продолжал он, - давай будем говорить серьезно. Ведь народ как будто чего-то ждет от нас. На нас возлагают серьезные надежды: от «потомства новой весны» люди ждут немалого. Но давайте скажем откровенно...

Тут Базаралы порывисто подхватил:

- Конечно, надо говорить откровенно! Выноси свой приговор без промедления!

Он улыбнулся и стал ждать продолжения речи Абая. Абай допил кумыс и серьезным голосом завершил свою речь:

- Базеке, мы только друг другу на словах, а больше всего, каждый в мыслях своих, обещали создать что-то новое, а ничего не создали! Так что же мы - пригодный под седло конь или же ни на какую работу не пригодная жирная яловая кобылица? Вот вам и вопрос мой, и ответ, и приговор.

Базаралы прищелкнул языком, зацокал и покачал головой.

- Е, не впутывай меня! Я в твою игру не играю! Я-то никому ничего не обещал, никакого искусства у меня нет! Я не акын, я пою, когда захочу, когда душа петь велит, и я не могу дать тебе того, чего не имею!

С довольным видом, усмехаясь, Базаралы откинулся на подушках. Молодежь рассмеялась. Базаралы на самом-то деле был неплохой певец и отличный рассказчик.

Но у Биржана этот разговор вызвал сильное волнение; он с задумчивым видом взял домбру и заиграл вступление к песне. Восхваляя певца из Кокше и выражая недовольство собой и своим поколением тобыктинцев, Абай говорил искренне, без ложного чувства родового самолюбия. И как бы в ответ ему Биржан запел свою известную, но редко им самим исполняемую песню «Жанбота».

Молодежь хорошо знала историю возникновения этой песни. Она сыпала соль и на раны Биржана, и на скрытые раны База-ралы. В ней говорилось о побоях, нанесенных акыну одним из богатых властителей.

Жанботу-волостного родил Карпык.

Жанбота к чинам и власти привык: Друг его Азнабай среди бела дня Посылал отнять домбру у меня. Я - акын. Я не отдал домбры моей, Хоть пытался ее вырвать злодей. При народе избил он меня камчой... Но не умер акын от обиды той, -А не смерть ли такой позорный удел? Не зарыл ли в землю Биржана он? Жанбота! Где ты видел такой закон, Чтоб свободного бить кто-то посмел?..6

Биржан спел о том, что сделали с ним власть имущие, какому унижению и позору подвергли акына. Этим самым он ответил Абаю на его слова о значении поэта в жизни народа. «Меня превозносите, называете великим сыном Арки, а вот посмотрите, как унизили мое достоинство. Над поэтом всегда занесена камча властителей. Теперь сами можете судить, какова на самом деле участь вашего Биржана, которого вы так любите слушать!» -таково было горькое признание знаменитого сэре.

Абаю было больно за певца. После его слов он не сразу нашелся, что сказать.

- И этот Жанбота, и его приспешник Азнабай - сегодня они кичатся властью и богатством, они вершители чужих судеб. А завтра от них не останется и следа. В памяти же родов Атыгай, Караул, Керей и Уак, на просторах всей Арки сохранится твое имя. Их же имя останется только потому, что одной своей песней ты втоптал их в прах, позорным и постыдным клеймом помечены они будут навеки в памяти наших потомков. А твое имя будет сиять величием, и чем больнее был тот подлый удар камчой по твоему лицу, тем более просветленным и величавым предстанет оно в глазах будущих поколений! Так что - к чему печали и огорчения, Биржан-ага?

Для молодежи не совсем были понятны слова утешения Абая, но более старшим они пришлись по душе. Жиренше подхватил слова друга, добавив:

- Вы, сидящие здесь молодые джигиты, вы, девушки, разве не вы порукой, что имя Биржана останется в веках? Многие из вас хотят стать певцами, вы уже два месяца неотступно следуете за ним и запоминаете его песни, разве вы