Путь Абая. Книга II - Мухтар Омарханович Ауэзов

Жиренше указал на Амира и сказал:

- Спросите хотя бы у Амира: какой певец для него дороже Биржана?

Все обернулись на Амира, который сидел в сторонке и тихонько наигрывал на домбре мелодию «Жиырма-бес», знаменитую песню акына Зилкара, перенятую в эти дни у Биржана. Взглянув на восторженное, вспыхнувшее лицо Амира, маститый сэре улыбнулся и попросил его:

- А ну-ка, джигит, сыграй и спой это, и как следует!

Амир не заставил долго упрашивать себя. Заметно волнуясь, чуть побледнев, он запел высоким, чистым, красивым голосом. Амир сразу же был захвачен красотой и силой песни, которую исполнял, и пел ее самозабвенно, с огромным наслаждением. Голос певца был поставлен от природы, некоторые уроки мастера-сэре пошли ему на пользу, и молодой джигит исполнил «Жиырма-бес», песню новых времен, вдохновенно и безупречно. Ее особенно любила молодежь.

Подари мне, друг, колечко - пусть хоть медное оно!

Пусть мороз трещит и злится -

в сердце радость все равно! Босиком, ступая тихо, подойди и приголубь,

А поймают - значит, счастье мне с тобой не суждено!

При этих словах песни Базаралы вдруг вскинул голову и порывисто, восторженно вскричал:

- Уа! Вот это девушка! О, Создатель, что за девушка! - И затем, в ритме прозвучавшей песни, нараспев продолжил: - Милая, айналайын, черноглазая моя! Мне бы с такою встретиться, иншалла! Мне бы, горемычному, свидеться с нею, бисмилла! -чем и рассмешил всех сидящих рядом.

Сидевший рядом Биржан-сал, принимая шутку Базаралы, посмотрел на него добродушно, затем сказал с самым серьезным видом:

- Ту-у, Базеке, как тебя понимать? Что это за слова: мне бы с такою встретиться, с черноокой? Да ведь эта черноокая сидит рядом с тобой! А ты взываешь к Аллаху! Посмотри на Балбалу - чем она хуже девушки твоей мечты из песни?

Базараллы быстро обернулся в сторону девушки.

- Оу, дорогой мой, айналайын, ты прав! - воскликнул он, метнув на нее быстрый взгляд прищуренных глаз. Так смотрит охотничий ястреб на проходящего мимо котенка.

Балбала сидела вполоборота к Базаралы. Услышав его восклицание, красавица глянула на него из-под опущенных ресниц, медленно, как бы нехотя, переводя на него свои черные, влажные, огромные глаза. И хотя Балбала старалась сохранить свое величие и достоинство, но слова Биржан-сала все же смутили ее, и лицо ее вспыхнуло пылким розовым румянцем. Стараясь строже сдвинуть брови, она все же не смогла сдержать улыбки, и сквозь раздвинувшиеся сочные губы ее мгновенно сверкнули белые зубы.

Базаралы уловил этот ее скользящий взгляд, в котором, кроме наигранной строгости, было неприкрытое любопытство, и стал изображать крайнюю степень раскаяния:

- Таубе! Каюсь я! - воскликнул он с комическим ужасом. - Аллах уродил меня слепым, как котенок! Тьфу! Тьфу! Черт попутал, грешен я! - И он вытянул шею и стал осматривать всех девушек в юрте, переводя взгляд с одной на другую. - Астапыралла! Да здесь, оказывается, одни красавицы собрались!

Биржан постарался смягчить свою шутку, заметив, что она смутила Балбалу, и подхватил слова Базаралы, переводя хвалу на всех присутствующих девушек и молодых женщин:

- К тому же и петь могут славно, и сказать умное слово. Когда запоют, мед льется из уст! Учтивы и воспитанны, нравом мягки, как шелк! Вот они сидят передо мной - мои ученицы и ученики, прекрасная молодежь, мои младшие братья.

Биржан намеренно не призносил принятых в отношении молодых женщин слов «девушки», «сестрички», ибо они могли привнести неуместное здесь настроение игривости, ухаживания. Он предпочитал выглядеть в глазах этих молодых талантливых женщин как старший брат. И хотя он не называл их по именам, но, обводя глазами, давал знать, кого предопределил в «ученицы». Такой - не обозначенной вслух - чести удостоились Балбала, Ке-римбала, Умитей, Айгерим, и по лицам их словно пробежал луч рассветного солнца. Словно в доме широко распахнули дверь, откинули тундук с вершины юрты, и заколыхались по спальным углам вкруг очага шелковые пологи и занавески, и ворвавшиеся снопы солнечных лучей осветили цветные ковры-тускиизы с яркими узорами, на миг превратив войлочное кочевническое жилье в сказочный дворец. Присутствие красоты и искусства преобразило и это жилье, и людей, собравшихся в нем. Дом зазвучал молодым весельем, расцвел улыбками, наполнился ароматом душевной радости и счастья, изысканными шутками, утонченными знаками внимания друг к другу, благопристойным веселым смехом.

Гостями Абая и Айгерим были самые одаренные, незаурядные молодые люди Тобыкты, действительно, цвет и гордость тобыктинцев. Сюда, в аул Кунанбая на реке Барлыбай, два дня назад были приглашены молодые джигиты и девушки родов Иргизбай, Торгай, Котибак и Жигитек, а также из далекого рода Бокенши. Сидевший рядом с Абаем юный джигит Амир был сыном Кудайберды. Перед его смертью Абай обещал брату, что станет отцом для его детей, достойно воспитает их. И Абай ревностно исполнял обещание, заботился о сиротах не меньше, чем о своих собственных детях. Старший Амир оказался склонен к поэзии и музыке, обещал стать настоящим акыном. Абай постоянно держал его возле себя, ни в чем не отказывал ему и никому не давал его в обиду.

Амир пригласил с собой нескольких друзей-сверстников и юную родственницу, красавицу Умитей, дочь Есхожи. Сидевшая возле Базаралы Балбала была невеста племени Анет, она была засватана туда, и с нею приехали сопровождающие девушки. Из Бокенши приехал Акимкожа, сын Сугира, он привез свою сестру Керимбалу. От жигитеков прибыл младший брат Базара-лы, известный по аулам щеголь и красавец Оралбай, неплохой исполнитель кюев на домбре и певец.

Вся эта видная молодежь была предана музыкальному искусству Арки, прекрасно пела - поставленными от природы красивыми голосами, и многие из них честолюбиво мечтали стать настоящими акынами. С сэре Биржаном, который уже давно гостил в Тобыкты, они встречались не первый день.

И все же среди этой блестящей ватаги талантов самым многообещающим был Амир. Он был избалован Абаем, к тому же имел склонность к дерзким шалостям и на язык был остер, но дядя никогда не делал ему замечаний и другим не