Мэри Мари - Элинор Портер

Я совсем не могу понять своего отца.

* * *

Еще неделю спустя

Я так взволнована, что не знаю, что делать. Произошло чудо! Я сама еще не могу в него поверить. Но это так. Мой чемодан упакован, и завтра я отправлюсь домой. Завтра!

Вот как это произошло.

Мама написала тете Джейн и спросила, можно ли мне вернуться домой к началу учебного года в сентябре. Она отметила, что осознает, что не имеет права на такую просьбу, и, разумеется, они вправе отказать в возвращении меня до оговоренного срока. Однако она просит ради меня, из-за пользы, которую я получу, если начну учебный год одновременно со всеми.

Конечно, я не знала, что мама собиралась такое написать. Но ей было известно о том, что случилось в школе, что я перестала ее посещать, и вообще обо всем. Я всегда рассказывала маме обо всех событиях. Конечно, я не писала «каждые несколько минут», как она меня просила. (Впрочем, это была шутка.) Но я писала каждые несколько дней.

Когда пришло письмо, я сама отнесла его тете Джейн, мне ужасно хотелось узнать, что в нем написано, потому что узнала почерк. Но тетя Джейн ничего мне не сказала. Она вскрыла конверт, прочитала письмо, слегка покраснела и пробормотала: «Хм! Вот это идея!» – и положила его в карман.

Мари хотела устроить сцену и потребовать сообщить, что было в мамином письме; но Мэри ограничилась тем, что приняла надменный и презрительный вид и вышла из комнаты, не удостоив тетю Джейн расспросами.

Позже тетя Джейн вслух прочитала письмо отцу. Вот так я и узнала о его содержании. Сначала она хотела просто передать письмо, чтобы он прочел его сам, но, протянувшись за ним, он различил почерк, покраснел и резко отдернул руку.

– Миссис Андерсон написала тебе? – спросил он. И когда тетя Джейн кивнула, отец откинулся на спинку кресла и сказал, слегка махнув рукой:

– Я никогда не читаю чужих писем.

– Что за чушь, Чарльз, не глупи. – И тетя все равно прочитала его вслух, бросив на меня беспокойный взгляд.

Пока она читала, отец не отрывал глаз от печеных бобов на своей тарелке. Я наблюдала за ним. По поведению тети Джейн я понимала, что отец должен принять какое-то решение. Когда я узнала в чем дело, то чуть с ума не сошла. Мне так хотелось поехать! Поэтому я следила за отцовским выражением лица, гадая, отпустит ли он меня. Слушая письмо, он изменился в лице, и я не знала, о чем он думает.

Тетя Джейн дочитала и сложила письмо. Я видела, что она ждет реакции отца, но он молча ел бобы.

Тогда тетя Джейн прочистила горло и заговорила:

– Чарльз, конечно, ты не отпустишь ее, но я должна была прочитать письмо. Я отвечу миссис Андерсон сегодня вечером.

Отец поднял глаза.

– Да, – тихо сказал он, – напиши ей, пожалуйста, что Мэри приедет.

– Чарльз! – воскликнула тетя Джейн.

А я вскочила и чуть не обняла отца (как бы я хотела, чтобы он был из тех отцов, которых можно обнимать).

– Чарльз! – снова сказала тетя Джейн. – Разумеется, ты не собираешься потакать ребенку и ее матери!

– Я никому не потакаю, Джейн, – снова очень тихо сказал отец, – я руководствуюсь собственными желаниями в этом вопросе. Я хотел бы, чтобы она уехала.

Я чуть не зарыдала. Почему-то мне было больно слышать, как он открыто говорит, что не хочет меня видеть. Понимаете, мне начало казаться, что он не против моего нахождения здесь. Последние две недели отец стал совсем другим. Но об этом позже. Пока я рассказываю о том, что произошло за столом. Мне были неприятны его слова. Ком подступил к горлу.

Тетя Джейн заговорила чопорно и с достоинством:

– Хорошо, если ты так считаешь нужным. Я вполне понимаю, почему ты хочешь, чтобы она уехала, – ради собственного покоя. Но я полагаю, что с учетом обстоятельств ты мог бы смириться с шумом и…

– Джейн! – вдруг загремел он так, что тетя Джейн чуть не подпрыгнула. И я, кажется, тоже. Отец вскочил на ноги. – Джейн, давай закроем этот вопрос раз и навсегда. Я отпускаю ребенка не ради своего покоя, а только ради нее самой. Что касается меня… Если бы речь шла только о моих собственных желаниях, я бы… оставил ее здесь навсегда.

С этими словами он вылетел из комнаты, оставив нас с тетей Джейн смотреть ему вслед.

Где-то через минуту я осознала его слова: отец хотел бы оставить меня здесь навсегда. Я точно слышала это, хотя он произнес последнее слово очень тихо и неразборчиво. Я была уверена, что он сказал именно это, и внезапно поняла, что это значит. Я побежала за ним, и если бы нашла его, то обняла бы. Но этого не случилось. Кажется, он ушел из дома: его не было даже в обсерватории, я проверила.

Его не было весь день, хотя я ждала. А когда он вернулся, то я просто не осмелилась его обнять. Отец принял очень суровый вид, словно говорящий «я-совсем-о-тебе-не-думаю», вышел к ужину, а после ушел в библиотеку, ничего не сказав. При виде выражения его лица я расплакалась. Не знаю почему.

На следующий день он больше походил на того отца, который был до нашего разговора в гостиной. Он ведь изменился за эти недели, правда изменился, много разговаривал со мной и пытался понять, что мне интересно. Честно говоря, я думаю, что он хотел компенсировать отсутствие Кэрри Хейвуд, Стеллы Мэйхью, Чарли Смита и мистера Ливингстона в моей жизни. Думаю, именно поэтому он взял меня с собой тогда на прогулку в лес, поэтому водил в обсерваторию смотреть на звезды. Дважды он просил меня поиграть ему, а однажды спросил, не готова ли Мэри снова нарядиться в одежду Мари. Но, конечно, он пошутил, потому что тетя Джейн была дома. Кроме того, я замечала веселую искорку в его глазах, которую уже видела пару раз. Она мне так нравится!

Но ее не стало с тех пор, как тете Джейн пришло письмо от мамы. Честно говоря, если бы это не казалось совершенно абсурдным, я бы предположила, что он жалеет о моем отъезде. Но, конечно, это невозможно. Да, он сказал, что хотел бы оставить меня навсегда. Но я не думаю, что он правда думал так, потому что с тех пор ничего подобного не говорил и не показывал. Думаю, он сказал это, только чтобы заставить тетю