Путь Абая. Книга вторая - Мухтар Омарханович Ауэзов

тебя. А в нашем Коп-жатаке живут те, что ушли искать свою судьбу из племени Мамай, зимующего у горы Орда, а также горемыки из разных родов, гоняющих скот через Чингиз по перевалу Кокше. Зимой всем скопом спасаемся, как можем, расползаемся по низинам, залезаем в брошенные зимники и пытаемся как-нибудь не замерзнуть да не помереть с голоду. С приходом весны, по теплу, сбиваемся в артель по три-четыре очага и принимаемся копаться в земле. Знаем - кто копается в земле, тот не останется совсем без пропитания, поэтому и занялись земледелием. Для нас это хорошо, что вы строите зимовье возле нас, мы всегда будем готовы помочь вам чем угодно! Понадобятся рабочие руки - обращайтесь к нам!

В тот раз Абай не воспользовался предложением Дандибая, ответив так:

- Коли вы оказались в племени Жатак, и вам земледелие дает верную пищу, то и надо вам заниматься землей! А весна для земледельца самая ответственная и тяжелая пора - вам надо посеяться. Благодарю за вашу готовность помочь, но я не хочу отвлекать на себя ваши силы. Построить зимник - люди сейчас найдутся, а вот потом мне ваша помощь понадобится. Будем добрыми соседями!

И вот теперь он впервые попал в этот аул Коп-жатак. Абай решил свернуть сюда, прежде чем прибыть на выборы. Еще на подходах к аулу Абай с неизменным другом и спутником Ерболом молча переглянулись: кто здесь может жить? И догадались - жатаки.

- Да, это Коп-жатак. Апырай, как страшно может выглядеть нищета! Что это за кучи рухляди валяются по краям аула? -спрашивал Абай, остановив коня рядом с Ерболом, который невольно натянул повод, увидев жутковатый аул на пути.

Но это была не выброшенная рухлядь, не горы мусора и не свалка старых вещей - перед путниками, въехавшими в аул, предстали маленькие черные убогие балаганы, накрытые заплатанной во многих местах кошмой, приземистые, серые, скособоченные глиняные строения без окон, с плоской крышей. В тесных захламленных двориках в великом беспорядке валялись вперемешку старые сломанные деревянные кровати, старые выброшенные сундуки для хранения вяленого мяса, плетеные короба для перевозок на верблюдах, пришедшие в негодность вьючные седла, воткнутые в землю рогатины. И кое-где посреди этого ералаша можно было увидеть черные круглые головы детишек, попадались на глаза укутанные в ветхие шубенки и чекмени старики и старухи, еле живые от своей старости и бедности.

Но Ербол воспринял всю эту картину безысходной разрухи совсем по-особенному.

- В Ералы иногда дуют страшные ветры. Думаю, что недавно здесь прошел такой ветер и порушил дома. Вон там, на той стороне аула, особенно сильно прошелся ураган, видишь, все юрты посрывало.

- Сейчас узнаем, что случилось, - отвечал Абай, заворачивая коня к низкому, кривому, подслеповатому саманному зимнику, окруженному толпой черных шалашей, покрытых старым войлочным драньем.

И тут навстречу вышел огромный костлявый старик Дар-кембай. Абай был поражен, что встретил его в этом поселке жатаков.

- Уа, Даркембай, и ты здесь? Как же я ничего не слышал об этом? - воскликнул Абай.

- Не слышал, потому что я перебрался сюда совсем недавно. Вот, думаю, жизнь доживать буду в этом ауле, среди этих людей, - не сразу ответил старик. - Тридцать-сорок очагов в ауле этом ничуть не богаче моего, но и не беднее, мы ровня. Оказалось, я ничего не нажил за свою долгую жизнь, плетясь за стадами Суюндика и Сугира. А когда постарел, никто из их богатых домов не сказал мне: «Когда ты был молод и в силе, ты оказывался нашим защитником, стоял за нас с соилом в руках. Зимой ты охранял наши табуны. Пусть твои труды вознаградятся тебе на старости лет. Да не станет тебе старость тяжкой обузой». Но удел мой таков, наверное, - ничего подобного я не услышал. И не стали звать меня, как будто не знают меня. Но и сам я не хочу больше плестись за их караваном, с трудом нести свое ветхое тело за стадами чужого скота. Я хочу успокоиться среди подобного мне люда. Буду заниматься тем же, чем занимаются они. - Так рассказывал Даркембай, стоя на дороге перед Абаем, с насупленными бровями, горько улыбаясь.

Путники спешились, привязали лошадей к ограде и уселись на земле вместе с Даркембаем.

- Есть ли у тебя здесь сородич, хоть какой-нибудь близкий человек есть? - спросил у него Ербол. - Говорится ведь, что даже яд легче принимать вместе с родичами. Когда уходил от своих, подумал ли о том, на кого ты можешь опереться, кто может заступиться за тебя?

Он спрашивал с таким видом, таким голосом, словно упрекал Даркембая, который был из того же рода Бокенши, что и Ербол. Старик, не оглянувшись на него, говорил одному Абаю.

- У меня и в Бокенши нет близкого человека, как и в Борсак. Никто не может заступиться за меня. Мои родственники теперь - сорок бедных очагов этого аула. Родственники не по крови, но по жизни. Братья по несчастью. Нас породнило общее горе.

Ербол хмуро посмотрел на него:

- Как же это так?

Даркембай, по-прежнему глядя на одного Абай и упорно не замечая Ербола, отвечал:

- А вот так, Абай.

Посидев в глубоком молчании, Даркембай вдруг поднял голову и, обводя концом толстой палки убогие лачуги аула Коп-жатак, снова заговорил. Теперь в его голосе не звучало горечи и обиды, заговорил он спокойно, ровно. Лишь изредка едва заметно проскальзывала под седыми усами старика едкая улыбка.

- Вон там живут люди из родов Карабатыр и Анет, они круглый год пасли скот у иргизбаев Акберды, Мырзатая, да и у твоего отца в ауле Кунке. А вон там - «бедные соседи» аулов Божея, Байдалы и Тусипа. У этих баев люди ходили в прислугах, в пастухах, наемных батраках. И что же? Все они, так же, как и я, к старости оказались голыми и плешивыми, на большой дороге, с нищенским посохом в руках. Если спросят, какие же баи проживают в этом ауле, то скажут, что здесь проживает старый Даркембай, худосочный старик Дандибай и еле живой, хворый старик Еренай! Все - славные и богатые владетели! Все пробегали жизнь за чужой скотиной, растратили здоровье, спасая чужие табуны и