Выстрел на перевале - Мухтар Омарханович Ауэзов

День клонился к закату, когда Бахтыгул подобрался к откосу по ту сторону котловины и ему открылись козьи тропы...

Случается, что везет и невезучему. Прямо под Бахтыгулом на длинном волнистом скате словно повисли в серокаменном прозрачном тумане три великолепных архара - косматый круторогий козел и его короткохвостые, острокопытные жены. Они только что остановились, повернув головы туда, откуда бежали, настороженные, чуткие, готовые броситься вскачь и исчезнуть прежде, чем ты мигнешь. И было в их собранных косматых телах что-то пружинистое, крылатое.

- Ну, дай бог... - беззвучно прошептал Бахтыгул, высовывая из-под груди ствол кремневки и прикладываясь к ложу.

Он прицелился в самца, но слишком торопился, -руки дрожали, дуло ходило, и зверь заметил его. У робости свой закон - дважды не оглядываться. Едва почуяв неладное, козел порскнул в сторону и, взлетев в гигантском прыжке, легко и быстро понесся вниз по ступенчатому склону. Козы тотчас обогнали его и поскакали впереди, точно блохи.

Тут-то и окрепли руки Бахтыгула, ведя козла на мушке ружья. И когда тот вскочил на высокий валун, зовя за собой коз, из дула вырвалось пламя и сильный треск.

Синеватое облачко медленно расплылось среди камней, и сквозь дым Бахтыгул увидел, как козел на лету кувырнулся через голову.

Не помня себя, Бахтыгул скатился вниз, боясь, что добыча поднимется и уйдет. Архар бился в агонии, лежа на боку. Бахтыгул выхватил нож и полоснул зверю горло. На серые камни хлынула ярко-алая кровь. Козел дернулся и обмяк. Бахтыгул, хрипя, повалился рядом с ним.

Потом он освежевал добычу, выкинул внутренности. Разделил тушу пополам и увязал мясо в шкуру. Кружным путем по ущелью привел Гнедого и с трудом взвалил на него груз, привязал волосяным арканом.

Передохнул Бахтыгул в седле, снова углубившись в заросли карачая. Но путь его лежал не домой...

К вечеру Бахтыгул спустился в тенистую, укрытую от ветров долину. Здесь, на берегу реки, селился богатый аул. Это был аул Жарасбая, волостного управителя соседней, Челкарской волости.

Жарасбай был человеком известным не только в своей волости и не только своим чином-должностью. Во всем уезде на найдешь управителя, мирзы, ходжи, бая более заметного, чем он. Он славился и как хозяин, и как купец, и как воин, - поистине ему не у кого было занимать ни богатства, ни чести, ни ума.

От этого человека можно было ожидать чего угодно - и хорошего, и дурного, и добра, и зла щедрой рукой, полной горстью, сплеча!

«Попытаю счастья... - думал Бахтыгул, подъезжая к аулу. - Осточертело жить бирюком...»

Как видно, здесь, у реки, Жарасбай собирался зимовать. Многие жители аула, опасаясь осенних заморозков, уже перебрались из юрт в глинобитные зимовья. В вечерних сумерках все высыпали наружу, на свет.

У ворот самого просторного двора Бахтыгул увидел высокого толстяка в куньем треухе и белоснежной мерлушковой шубе. Лицо его багрово-красно, блестит от испарины, но важно и даже величаво. Жарасбай! Он был не старше Бахтыгула годами, а поди дотянись до него... Целая свита окружала его - два почтенных аксакала, сытый паренек лет семнадцати - сын-первенец и прихлебатели, молодые и старые, точно серые мыши у белого куля с мукой.

Бахтыгул с должным почтением отдал салем. Волостной, бросив взгляд на витые рога архара, ответил милостивым кивком. Для начала неплохо.

Из ворот, неся узкогорлый кумган, вышла байбише - старшая жена бая, дородная бабенка с холеным светлым лицом. Она тоже заинтересовалась круторогой головой красавца козла, залитой кровью, и медленно обошла коня, восхищенно причмокивая. За ней потянулись другие любопытные.

Бахтыгул вежливо поклонился ей.

- Кажется, вам по нраву эта безделица? Нынче утром, едучи в ваш аул, я смекнул: небось давненько у вас не видели дичинки, архарьего мяса... ну, и завернул в горы, да попался больно неказистый... Вез его вам, возьмите, коли не гнушаетесь...

Байбише мельком лукаво покосилась на мужа, как бы спрашивая его и боясь отказа.

Бахтыгул усмехнулся про себя: ей не откажет.

- Прими... Что ж поделаешь... - процедил Жарасбай лениво и добавил, подмигнув окружающим: - Зверь-то из наших гор, - сам бы не отдал, так мы бы отняли!

Все засмеялись. У Бахтыгула отлегло от сердца. Один из аксакалов нетерпеливо взмахнул рукой.

- Где там девки? Пускай унесут...

Бахтыгул догадался, что это Кайранбай, прижимистый, расчетливый старец: он был закадычным дружком покойного отца Жарасбая, а сейчас заведует всем скотом и считается правой рукой волостного.

- Не думай, Кадиша, - скороговоркой сказал Кайранбай байбише, - что ежели человек опоганил, осрамил козыбаковцев, так все из его рук поганое да срамное! Нечего им гнушаться! Этот бедняк последнего коня отдаст, коли человек ему по душе. Правда, упрям, но говорят, батыры упрямы...

Ободренный, польщенный Бахтыгул низко поклонился ему.

- Спасибо, отец. Что говорить! Ты за меня лучше сказал. Нету меня счастья, хотя я и упрям. Вот пришел к мирзе выложить все, что у меня накипело... Но перед твоей мудростью умолкаю. Ты меня видишь насквозь. Пускай будет, как ты рассудишь.

Сын волостного кликнул двух молодух, и они, сняв тушу с коня, поволокли ее во двор, и великовозрастный сынок, прижав голову архара к животу, стал игриво бодать женщин в спины рогами.

Жарасбай снисходительно следил за этой возней не говоря ни слова Бахтыгулу. Может, он и не хотел унизить его, но волостному не приличествовало кидаться навстречу каждому встречному- поперечному. Не больно важная птица и не бог весть что за подарок!

Зато второй аксакал смотрел на Бахтыгула с сочувствием. Это Сарсен, один из старейших биев волости: Жарасбай неизменно принимал его сторону на выборах судей, ценя многолетний его опыт, а главное - широкие связи.

С волостным Сарсен на равной ноге.

- Бедняга парень... - проговорил Сарсен, поглаживая бороду. - Хорошее намерение - половина дела, а в твоих мыслях, замечаю, немало хорошего. Что ж, и прежде бывало: такие, как ты, горемыки, испытав все горести жизни, без памяти бежали из родного аула. Не это ли ты надумал?

- Истинно так, аксакал, - ответил Бахтыгул, углом глаза посматривая на волостного. - Задумал я немалое, нелегкое... А за доброту вашу готов отплатить с лихвой, сколько мочи хватит!

Волостной скупо повел бровью. Наконец, и он обратился к Бахтыгулу:

Бахтыгул, обрадованный, пошел за баем.

Вслед за хозяином, строго соблюдая старшинство, они вошли во двор, а затем в его богатый высокий дом.

Не часто доводилось Бахтыгулу бывать