Песни/Танцы - Алексей Викторович Ручий

На месте мы резервируем три дорожки и столики возле них. Затем идем переобуваться в специальную обувь для боулинга. Пожалуй, игра в кегли — единственное, что действительно приносит мне здесь радость. Плюс выпивка, хотя это вторично.

Переобувшись, я иду в игровую зону и устраиваюсь за свободным столиком. На столиках стоит оплаченный фирмой алкоголь: шампанское и виски с легкими закусками. Я беру бокал с шампанским и делаю несколько глотков.

Через некоторое время ко мне присоединяется Юля. Остальные коллеги разбредаются по игровой зоне: кто-то начинает играть, кто-то курит за столиками. Достаем сигареты и мы с Юлей.

— Ты же играть собирался, — говорит мне Юля.

— Собирался, ага. И буду. Но чуть позже.

— Ясно.

— А ты?

— Я? Ты с ума сошел? С моими-то ногтями? — она демонстрирует мне свои накладные когтищи из акрила. Никак не могу взять в голову, зачем они ей нужны. Это же как минимум неудобно…

— Да уж. Красота требует жертв?

— Вроде того.

На что только не идут женщины в наше время, чтобы выглядеть лучше. Никогда этого не понимал. По мне красота — в естестве. А все остальное — индустрия.

К нам подходит Софья — руководитель отдела.

— Чего не играете? — спрашивает она.

— Я вот собираюсь, а Юля сегодня не в форме, — отвечаю я за нас обоих.

— Жаль. Андрей Иванович отошел на время, но сказал, чтоб мы начинали играть, а потом будет торжественная часть, награждение и все такое, так что предлагаю время не терять.

— Хорошо. Кто еще играет? — спрашиваю я.

— Сейчас соберем команду.

Минут через пять Софья набирает еще четыре человека, и вместе с ней и со мной нас становится шестеро. Игра начинается.

Мы запускаем шары, сбиваем кегли и смеемся. Юля сидит за столиком, пьет шампанское и болеет за меня. Я иногда подхожу к ее столику и делаю глоток-другой.

Игра у меня идет, но в нашей шестерке есть игрок сильнее меня — это Стас из сервис-отдела, соответственно, он лидирует, я на втором месте. Раз за разом Стас берет хорошие очки, а я вынужден догонять. Лидерство для меня не является самоцелью, но уступать не хочется. Я горячусь, посылаю шар за шаром, но все-таки проигрываю. Горечь поражения разбавляю шампанским.

На соседней дорожке тоже идет игра: там вне конкуренции оказывается системный администратор Кирилл. Я вижу, как он вскидывает руки над головой после каждого удачного подхода. Мне кажется, что Кирилл чересчур высокомерен. И я помню его скепсис по поводу города убийц.

— Не расстраивайся, — говорит мне Юля, когда мы заканчиваем партию, и я возвращаюсь к столику.

— Я и не расстраиваюсь. Победа в игре — всего лишь дело удачи. А нам всем предстоит поединок, в котором вряд ли поможет даже она.

— Ты опять за старое?

— Нет, я о вечном. А вечное не может быть старым.

— Лучше выпей.

— Это я сделаю непременно.

Мы чокаемся бокалами и выпиваем шампанского. В это время в игровой зоне появляется руководитель Андрей, и игра останавливается, все тянутся к столикам. Андрей Иванович, видимо, готовится произнести речь.

«Начинается», — думаю я. То, что я больше всего не люблю в корпоративах: лицемерие и ложь, обрамленные в оболочку из красивых слов, становятся корпоративным духом и корпоративными ценностями.

— Друзья, — начинает Андрей Иванович, и я прекрасно понимаю, что он сейчас не о дружбе. Андрей Иванович это тоже понимает, я знаю. — Мы собрались в этот вечер, чтобы отметить одно очень важное событие…

И далее по списку. Важное событие — тринадцатилетие компании с говорящим названием «Профит». Тринадцатилетие еще одной фирмы по продаже воздуха. По имитации деятельности. По производству выгоды. По… да это и не важно. По замыслу Создателя день рождения фирмы в офисном мире, если вы часть этого мира, — праздник по степени важности ничуть не уступающий вашему собственному дню рождения и даже превосходящий его.

Андрей Иванович перечисляет, что фирмой сделано за тринадцать лет деятельности и особенно за последний год. Несмотря на то, что сам Андрей работает тут три с небольшим месяца, он рассказывает это с таким видом, словно повествует об истории своего рода, начиная с основания и заканчивая рождением собственной персоны. Его можно понять: он выполняет ритуал. Ритуал, который придумал не он, но проведение которого входит в одну из его, руководителя, сакральных функций.

— Я хочу сказать: «Ура!», — Иванович поднимает бокал и давит фальшивую улыбку. Возможно, этот ритуал противен и ему, я не уверен. По сути, он тоже — наемный работник.

Звучит ответное «Ура!» и слышится звон бокалов. Я ничего не кричу, просто стукаюсь краем своего бокала о край Юлиного бокала и выпиваю шампанское до дна.

Все выпивают, а затем следует пространная речь о важности каждого сотрудника нашей фирмы и его труда. В уме эту важность я подсчитываю с точностью до копейки. Капиталистическая эксплуатация нисколько не изменилась со времен Маркса, все то же самое.

Наконец Андрей Иванович переходит к раздаче слонов: вручает сотрудникам подарки. Подарки так себе, я сразу вижу. Медальки и сувениры с фирменной символикой. Чтобы ты никогда не забывал своего хозяина, даже дома. Чтобы твой образ мыслей и действия строились исключительно на корпоративных принципах. Чтобы слово «Профит» стало клеймом твоей кармы.

Достается подарок и мне. Медалька с памятной надписью и пивной бокал. Ни то, ни другое большой радости мне не доставляет. Пивной бокал, вроде, по смыслу лучше медальки, но в данной ситуации получается, что мне придется пить пиво и каждый раз вспоминать, кому я за все это обязан, и такая перспектива меня не радует. В общем, подарки от фирмы — не то, что я жду, сгорая от нетерпения.

— Поздравляю, — говорит Андрей, пожимая мне руку, и фальшиво улыбается при этом.

— Большое спасибо, — фальшиво улыбаюсь я в ответ.

Праздник фальшивых чувств в самом разгаре. После вручения подарков мы пьем за перспективы. Перед моими глазами маячит огромный зиккурат в центре города убийц. Все дороги сквозь лабиринты смертельно опасных улиц ведут к нему. Это цель и перспектива одновременно. Для всех…

Юля рассматривает мою медальку. Ей, в отличие от меня, досталось только поздравление на фирменном бланке.

— Молодец, — говорит она мне.

— Можешь забрать себе, если она тебе нравится.

— Я не могу.

— Как знаешь. Мне она не нужна.

— Зря ты так…

Мне надоело пить шампанское, и я принимаюсь за виски. Ничего не зря. Всем убийцам раздают специальные медальоны: знак того, что они охотники и они же — жертвы. Всем убийцам выжигают клеймо на плече…

Оставляю свое мнение при себе. Большинству плевать на него, а мне плевать на мнение большинства. Пусть увешаются этими медальками хоть с головы до пят! Мне плевать. Пью виски. Будоражу сознание. Курю.

Большинство выпивает и возвращается к дорожкам с боулингом — продолжать игру. Софья зовет и меня. Я иду, ведь за этим я, по сути, и пришел. К нам присоединяется Андрей Иванович.

Мы играем, и я уделываю Ивановича. Вот так! Хоть где-то, хоть как-то…

Выпитый алкоголь только подстегивает мой азарт, я играю вдохновенно. Швыряю шары словно бомбы. Кегли разлетаются с грохотом, как будто осколки после взрыва. Это и есть взрывы. Я взрываю этот мир тотальной фальши…

Пару раз делаю «страйк»: все кегли ложатся под моей подачей. Софья восхищенно аплодирует, Андрей Иванович уважительно хлопает по плечу. Он признает мое игровое превосходство. Ему с Софьей и остальными приходится догонять, но сегодня это нереально.

Сыграв партию, беру таймаут. Надо отдышаться, посидеть. Юля курит, я сажусь за стол рядом с ней. В ее руке бокал с остатками шампанского. Плескаю себе виски в стакан, разбавляю кока-колой. Мы чокаемся.

— Отлично ты их разделал, — говорит она, опустошив бокал.

— Ага. Я в ударе сегодня.

Проглатываю виски, наливаю еще. На этот раз не разбавляю кока-колой. Выпиваю. Крепкий алкоголь дерет горло.

— Скоро все напьются, и такой игры уже не будет, — констатирую я.

— Это точно. Сам-то как, в порядке? — Юля выпускает струйку дыма.

— В полном.

— Вот и славно. Посидишь тут, я в туалет схожу?

— Валяй.

Она уходит, я остаюсь. Наедине с виски, сигаретами и своими мыслями. Впрочем, мои мысли не в счет: под напором опьянения они превращаются в круговорот цветных картинок вроде калейдоскопа. Гнетущей тяжести в них больше нет, только облачная легкость. Очередной самообман, но так к лучшему, я знаю. Даже самые отчаянные бойцы имеют право на передышку.

Проходит минуты две, а Юли