Сторож брата. Том 1 - Максим Карлович Кантор

— Иоанн Богослов считает, что люди после воскрешения получают тот же земной облик, что и Спаситель.

— То есть условный облик?

— Можно сказать так. Все мы — люди, и только люди.

— Одинаковые?

— Безусловно.

— Но как происходит распределение в ад и рай? Архангел взвешивает совершенно одинаковых людей. Весы Архангела различие устанавливают. Что если архангел выхватит из толпы сразу двух праведников? Или двух грешников? Что покажут весы?

— Весы сопоставят тяжесть грехов грешников и степень праведности праведников.

— Значит, один из грешников окажется в роли праведника по отношению к другому грешнику. И один праведник станет грешником по отношению к другому праведнику?

— Возможно.

— Скажем, предатель предает того, кто предал другого. Что покажут весы Архангела?

— Мы опоздаем, — сказал Бобслей, который любил хорошо покушать, — пора за стол.

Глава 5

Плюралистическая олигархия

Ученые вороны, ведомые мастером, двинулись в направлении средневековой трапезной. Темные силуэты, тяжелые мантии, сакрально выверенные движения — они чинно взошли по ступеням на пресвитериум и чинно расселись за жертвенным столом, сообразно распределенным местам.

Паства (то есть студенты колледжа) взирала снизу вверх на high table; близился торжественный момент евхаристии — преломят хлеб и отведают вино.

Массивный жертвенный стол, сложная сервировка, три разнокалиберных бокала для разных вин. И — непременное условие таинства евхаристии — таблички с именами гостей, столь же необходимые в застолье, как этикетки на винных бутылках. Таблички были установлены напротив каждого из кресел, дабы соблюсти нужную композицию в беседах и необходимый порядок в подходе к телу и крови Христовым.

Алистер Балтимор, галерист, был усажен напротив Марка Рихтера. По левую руку галериста — верховный судья Тузпик; по правую руку галериста — политолог Блекфилд. По левую руку Рихтера — швейцарский посол Пуссье, по правую — Жанна Рамбуйе. Адмирал и старший бурсар, неразлучные в любом священном обряде, — помещались во главе стола. Германский промышленник и сэр Фредерик из казначейства — рядом. Прокрустова и Тохтамышева, обитателей тиранической России, сослали в самый дальний конец стола.

Организовано разумно; застолье сбалансировано; можно приступать.

Вместо распятия — тяжелый молоток: мастер колледжа торжественно стукнул молотком по столу, подал сигнал — и ложки звякнули в тарелках, челюсти задвигались, закуска захрустела на зубах.

Алистер Балтимор поднял на Рихтера глаза, приподнял также тяжелый бокал, покачивая бордо. Бокал держал не за ножку, как то делают люди, не знающие правил винопития, но, подобно профессионалам, он поддерживал бокал двумя пальцами за основание, за самый край, отчего бокал покачивался естественным образом.

Вино взбалтывалось элегантно, бокал не нуждался в вульгарном вращении (такое практикуют профаны, им кажется, они пробуждают вкус вина). Балтимор удерживал шаткий бокал, изучал лицо человека напротив — и хладнокровно говорил:

— Вы хотите знать о брате. Понимаю. Арестовали за финансовую махинацию.

— Невозможно. Роман — ученый.

— Однако факт. Думаю, грозит срок до двенадцати лет. — И галерист, проявив осведомленность, сообщил: — Статья сто пятьдесят девятая, пункт шесть. Или статья сто шестидесятая.

— Что это такое?

— Хищение в крупных размерах.

— Мой брат не способен украсть.

Галерист пожал плечами.

— Деталей не знаю. Сегодня ничто не удивит. Торгуют всем.

— Это Америка оружием торгует! — заметил с другого конца стола Прокрустов, но сказал шутливо, веселя сотрапезников хрестоматийным образом «русского патриота». Все понимают, как должен выглядеть упрямый русский опричник — и Прокрустов, истинный fellow, преданный Камберленду, воспроизвел комичное российское лицемерие.

— Как бы то ни было, — завершил дебаты галерист Балтимор, — ваш брат арестован.

Рихтер был неудачником, ему негде было жить, и, однако, он был огражден надежным британским законом, который не преследует за инакомыслие. Брата его, родного брата — арестовали в бесправной Москве. И стыд за собственное благополучие охватил профессора-расстригу.

Рихтер воззвал к представителю Высокого Суда Британии, к сэру Николасу Тузпику, человеку с отменной репутацией и отполированной портвейном совестью. Тузпик сидел рядом с Балтимором и, скорее всего, слышал их беседу.

— Сэр Николас, позволите вопрос?

На улице Тузпик с Рихтером бы не поздоровался; сейчас fellow проявил благосклонность к другому fellow.

— Как могу помочь?

— Брат арестован в Москве.

— Слышал диалог. Увы, Британия не может влиять на российское правосудие.

— Сэр Николас, — начал было Марк Рихтер, — вы наверняка знакомы с какими-то законниками из Москвы.

— Не думаю. — Тузпик поморщился. — Среди моих знакомых никто не связан с российским законодательством. — Сказанное было не вполне правдиво: регулярный партнер по гольфу, беглый директор российского банка «Траст», в свое время прибегал к услугам сэра Николаса. Впрочем, речь шла только о советах и связях. Переведенные на счет сэра Николаса средства нельзя рассматривать как гонорары.

Марк Рихтер знал, что с высоким судьей так говорить не полагается, но сказал:

— В Англии проживает много беглых олигархов. Вывезли миллиарды из России. Покупают дворцы. Их преследует российское правосудие. Вы им помогаете.

— Какая странная информация, — Тузпик поморщился.

— В самом деле, — заметила очаровательная Жанна, Сибирская королева, — муж рассказывает, что один человек (не вправе называть его имя) купил дворец рядом с Кенсингтонским. А какие усадьбы! Недавно были у знакомых в Сассексе….

— Знаю этот дворец в Кенсингтоне, — сказал швейцарский посол, мсье Пуссье, — сделано с большим вкусом.

— Не может так быть, — сказал Марк Рихтер, — что Лондон помогает ворам и не помогает честным людям!

И Рихтер снова обратился к судье.

— Несколько лет назад — помните? конечно, помните! — суд Лондона рассматривал тяжбу между двумя российскими мошенниками.

— Точно! Абрамович и Березовский! Это же вы их судили! — Сибирской королеве было позволено многое.

— Действительно, тяжбу рассматривал Высокий суд Англии, Отделение королевской скамьи.

— Те самые олигархи, которые украли в России миллиарды, а в Лондоне стали спорить, кому принадлежит ворованное, — не унимался Рихтер.

Адмирал укоризненно поглядел на спорящих. Судья Тузпик успокоил адмирала взглядом: он не обижен на бестактность.

— Вольная интерпретация недоказанных фактов.

— Невиновных сажают в тюрьму, а богатые воры едут в Лондон. Мой брат не воровал! Его должны отпустить на свободу!

— Режим, установленный в России, вызывает негодование.

— Скажите, почему арестовали брата, и почему Абрамовича и Березовского не арестовали прямо в зале Лондонского суда?

— На каком же основании, позвольте спросить, указанных джентльменов могли арестовать? — Тузпик был утомлен беседой.

— Протокол судебных заседаний опубликован, — Марк Рихтер говорил быстро, опасаясь, что Тузпик прервет беседу, — в ходе процесса обвиняемые обнародовали связи с преступным миром и признались в мошенничествах.

— Не могу комментировать. Если мошенничество имело место, то в другой стране. Не в компетенции нашего правосудия.

— Как это — «если»? Они не просто признались в преступлениях, но на основании их признаний в преступлениях судьи принимали решение, кому из укравших эти деньги принадлежат.

— Буду аккуратен. — Тузпик выговаривал буквы отчетливо, чтобы смысл слов дошел до невежливого человека. — Британский суд разбирал казус на основании того, что