Морской штрафбат. Военные приключения - Сергей Макаров
Коридор оборвался, упершись в массивную железную дверь со сложным механическим запором. Фельдфебель с натугой повернул чугунный штурвальчик против часовой стрелки, приведя в движение густо смазанные стальные рычаги, и навалился на дверь всем своим немалым весом. Петли протяжно заскрипели — видимо, в отличие от запора, смазки им не перепадало давненько, — и дверь распахнулась, впустив в бункер резкий порыв холодного сырого ветра. Снаружи сумеречно и тускло серело ночное небо Приполярья, с которого, зацепившись за гребень скалистого обрыва, холодно и равнодушно смотрелась в искривленное зеркало фьорда ущербная, расчерченная ячейками переброшенной с берега на берег маскировочной сети луна.
Рябая от поднятой ветром мелкой волны, свинцово-серая, на полтона темнее неба вода неприветливо поблескивала среди темных, причудливо изрезанных берегов. На ее фоне отчетливо выделялись черная стрела пирса и приткнувшийся к ней, с высоты неотличимо похожий на утюг сторожевой катер. Соблюдая режим строгой секретности, дисциплинированные фрицы не жгли огней; Павлу показалось, что на дальней оконечности пирса мелькнула красноватая искорка, но она могла ему просто привидеться вследствие контузии и вызванной недоеданием и недосыпом слабости.
Замыкавший процессию конвоир аккуратно закрыл дверь. Фельдфебель уже шагал впереди, светя себе под ноги карманным фонариком и осторожно ступая по крутой каменистой тропке, врезанной в береговую скалу. Они миновали пулеметное гнездо, из которого, задрав к небу толстый дырчатый хобот, торчал ствол МГ. В гнезде сидели часовые; один из них спал, положив голову на патронный цинк, а другой, укрывшись от ветра за сложенным из каменных обломков бруствером и подняв воротник шинели, коротал время, покуривая в рукав. Он негромко окликнул идущих; фельдфебель так же негромко, вполголоса, назвал пароль, выслушал отзыв и не преминул в типичной унтер-офицерской манере пройтись по поводу возмутительных нарушений дисциплины, выражающихся в курении и даже сне на посту. Впрочем, раздувать из мухи слона он не стал и, убедившись, что часовой затушил сигарету и принялся тормошить спящего напарника, с прежней осторожностью возобновил движение вниз, к воде.
Павел больше не гадал, куда и зачем его ведут: ему это в конце концов надоело, как рано или поздно надоедает все на свете. С удивлением чувствуя, что засыпает прямо на ходу, он подумал: а что, если прямо сейчас прыгнуть вперед и столкнуть фельдфебеля с этой козьей тропки? Не устоит ведь, толстомясый! Так и будет кувыркаться до самой воды, а там — сапоги, шинель, амуниция, автомат, от силы плюс пять по Цельсию…
Если повезет (опять — повезет!), можно будет отправить вслед за фельдфебелем и второго конвоира. Но что дальше? Тропка ведет к пирсу, больше некуда; впереди пост, сзади пост, на другом берегу тоже пост — вон амбразура красным подсвечивает, немчура у печки греется и жжет керосиновую лампу или, может, свечу. Наверх не вскарабкаешься — стена, считай, отвесная, — и куда ты подашься со своим запоздалым геройством?
Он представил себе, как скачет и прыгает здесь, у всех на виду, увертываясь от пуль, выкрикивает ядреные морские ругательства, которых набрался от старого боцмана, служившего еще при царе и чуть ли не бравшего Зимний, делает неприличные жесты и грозит доту на том берегу фьорда кулаком, а фрицы, гогоча и перешучиваясь, промахиваясь для потехи, палят в него со всех сторон. Потом все это кому-то надоедает, звучит короткая команда, кто-то, с сожалением прервав славную забаву, берет верный прицел, и бывший командир ТК-342 Лунихин комом грязного полосатого тряпья в жидких клубах пыли катится вниз по крутому откосу, срывается с отвесной скалы и шлепается в воду, взметнув фонтан брызг, — последнее развлечение для доблестных воинов непобедимого вермахта…
По сравнению с шансом, который он упустил, все это выглядело нелепо и до неприличия мелко. Парочка кое-как обученных обормотов, на которых он собирался напасть, не стоила даже усилий, потраченных на то, чтобы спихнуть их с обрыва.
Кроме того, информация о планах немецкого командования по-прежнему была при нем. И пока он был жив, шанс донести ее до своих все-таки оставался. Да, добраться до линии фронта почти невозможно, но «почти» — это не «совсем». А вот для мертвеца никакого «почти» уже не будет, и наши узнают о новых немецких подлодках только тогда, когда они начнут разбойничать на пути союзнических конвоев…
Только не надо драматизировать, сказал себе Павел. Не надо думать, что безвременная кончина какого-то там лейтенанта как-то повлияет на исход войны, а своевременно доставленное им донесение поможет эту войну выиграть или хотя бы спасет Мурманск и Северный флот от разгрома и уничтожения. Чему, без сомнения, поспособствует это донесение, так это некоторому сокращению потерь как с нашей стороны, так и со стороны союзников. И это, товарищи, немало! Ради этого стоит прожить жизнь и умереть. А Мурманск как стоял, так и будет стоять. Подумаешь, новые подлодки! Все подлодки когда-то были новыми и шибко секретными, и что с того?
Нет, ей-богу, все они, фашисты, какие-то чокнутые. От фюрера своего заразились, не иначе. Взять для примера хоть того же Шлоссенберга. В Кольский залив он, видите ли, скрытно войдет, проберется в Мурманскую портовую зону и расстреляет ее в упор из-под воды. А следом, значит, пойдут корабли с десантом… Ну-ну! Как говорится, милости просим, хлеб-соль выносим. Чего ж до сих пор-то не пожаловали? Застеснялись, что ли? Куда, дескать, мы на старых подлодках попремся, давайте новых подождем…
И с новыми то же будет, что и со старыми. Вон, с полгода назад повстречалась одна из них в море с нашим сторожевиком. Сторожевик-то — одно название, траулер рыбацкий с пушчонкой на носу, «Бойким» его кличут. Так вот, боднул ее «Бойкий» разочек форштевнем, на том дело и кончилось. Сторожевик после этого поцелуя спокойно к причалу вернулся, а от их хваленой «двести пятидесятой» всего и осталось, что масляное пятно, охапка мелкого мусора, офицерская фуражка да содержимое матросского гальюна среди волн…
Так что леший с ними, со стратегическими сведениями. Донести их до нашего командования, конечно, желательно, это много жизней сберечь может, но в случае чего Красная армия и военно-морской флот и без этих сведений дадут фрицам прикурить…
Он споткнулся, едва удержав равновесие, и стал смотреть под ноги. Тропинка среди камней постепенно стала более пологой и ровной, и по мере того, как она спускалась к воде, становились слышны производимые волнами звуки — плеск, хлюпанье и шорох, с которым вода скатывалась с крошечных галечных пляжей у подножия скал. Павлу подумалось, что на море,
