Сторож брата. Том 2 - Максим Карлович Кантор
Хорошо бы успел транспорт, думал Мельниченко. Сколько времени у них есть? Пока он жив, время есть. Значит, надо прожить подольше. Долго не получится.
Глава 45. Великая шахматная доска для игры в «свинок»
В пабе «Смердяков & Co» на Коули-роуд обстановка не изменилась против прежних времен, когда заведение именовалось «Индюк и морковка» — все та же темная стойка, то же жидкое пиво, те же камберлендские сосиски, издалека напоминающие мясные изделия. Паб был перекуплен русским богачом Полкановым, но последний, как истый англофил, не подумал даже притронуться к приметам сугубо британского быта.
Камберлендская сосиска стала еще более камберлендской, если такое возможно, конечно. Миллиардер Полканов изрядно вложился в британский бизнес, и паб на Коули-роуд не был (мягко скажем) единственным его приобретением. Так, бизнесмен и меценат Полканофф построил в Оксфорде внушительное здание — школу менеджмента и бизнеса. Здание поражало радикально авангардными формами. Многим ведомы его инвестиции в отельный бизнес, а что до вкладов в избирательную кампанию тори, то вторить слухам мы не станем — но без тори не протыриться на торжище прогресса. В череде приобретений Полканова уютный паб, названный в честь одиозного персонажа Достоевского, был незаметной, однако элегантной инвестицией — как еще ближе подобраться к английскому сердцу, если не через камберлендскую сосиску? По слухам, присоветовали миллионщику совершить эту сделку светлые умы из окружавшей его интеллектуальной среды «хороших русских». Первоначально задумывались здесь и лекции публициста Зыкова, отряхнувшего прах Московии с ног своих, и выступления гневной Клары Куркулис, но победила в результате обычная властная британская щелочная среда культуры, которая растворяет все.
Новое название паба удивляло прохожих лишь первые несколько дней.
Персонаж романа Достоевского — лакей Смердяков (Smerdiakoff в латинской транскрипции) воспринимался зеваками и посетителями как скабрезный гротескный слуга-пройдоха, наподобие Дживса или Сэма Уэллера. Наглый остряк, держащий за спиной топор, — фигура, если вдуматься, не так уж противоречащая английской традиции. Да, фигура комическая и зловещая — прямо этакий Панч! Появилась и новая вывеска: изогнувшийся в поклоне, лицемерно улыбающийся фамильярный тип одной рукой протягивает кружку пива посетителю — а в другой руке (спрятанной за спиной) слуга держит топор. Ну чем не готический роман? Паб «Смердяков с топором» легко вписался в пеструю Коули-роуд, встал рядом с индийским рестораном, китайской торговлей навынос и украинской харчевней, расцветшей, подобно розе на английской улице. Впрочем, ведь паб и всегда тут стоял — просто назывался иначе. «Смердяков с топором» умудрился остаться классическим британским пабом — и оксфордские профессора даже не заметили перемен. Ибо что такое британская классика, как не равномерное пережевывание всех традиций любых народов.
Верный своим немногочисленным привычкам, профессор политологии Стивен Блекфилд заходил раз в неделю в этот паб — и даже не ради встреч с капелланом Бобслеем или бесед с Теодором Дирксом (гебраист порой присоединялся к Блекфилду), а скорее чтобы наблюдать из темного угла комнаты за привычным английским застольем работяг, слушать колкости парня за стойкой. Англия давно стала иной, но англичане оставались прежними англичанами: задорными неряхами, несгибаемыми бедолагами. Одеты в некрасивую, но прочную одежду, лица серые, но напористые. Вот сидит вдалеке Колин Хей, он играет с друзьями в «свинюшек»: пальцем, желтым от кислоты, подбрасывает резиновую свинку; его собутыльники трепетно следят за полетом: кто ловчее запустит свинку, тот и выиграет пинту пива. Перед Колином три пустых пинты; он счастлив. Игра в «свинок» радует непритязательные умы. Здесь, в «Смердякове с топором», все непритязательно, но надежно. Fish and chips — пища не для взыскательного нёба, но девушка, которая брякает на твой засаленный стол тарелку, подмигивает тебе, спрашивает, как ты живешь, и этот ритуал успокаивает. Блекфилд показывает девушке большой палец и говорит, что жизнь, как всегда, превосходна, сдобренная алкоголем и румяными официантками.
Правда, пива и джина не заказывал; в пабе профессор проверял сочинения своих студентов: здесь было не так одиноко, как в кабинете колледжа. Аккуратно листал сочинения. Особенно печалил текст воспитанника из Албании, которого профессор готовил на докторскую степень. Два года назад Блекфилд заронил в ум аспиранта идею демократической революции в Албании, молодой человек из богатой албанской семьи возбудился, основал партию реформаторов. Стивен Блекфилд упорно внедрял в аспиранта идеи либеральной демократии, а теперь читал вариации по поводу своих советов. «Почему я не объяснил ему, что между либерализмом Монтескье и Бентама — пропасть?»
Стивен Блекфилд, сдержанный в эмоциях, терпеливый человек, работу выполнял скрупулезно: отчеркивал невнятно сформулированные параграфы, снабжал ссылками на необходимые к прочтению источники. И понимал, что аспирант никогда ничего из этого списка не прочтет. А если вдруг прочтет, у него не останется времени на революцию.
Он вспомнил давнюю беседу с британским министром, выпускником Оксфорда, который посетовал, что на чтение не остается времени. «Кто же пишет ваши доклады?» — «Я придирчиво слежу за референтами». — «А им кто пишет?». Оторвавшись от безумной бумаги албанца, профессор поднял голову, чтобы лишний раз оглядеть паб.
В самом дальнем конце паба давно и прочно обосновалась Клара Куркулис: теперь здесь был ее штаб по торговле акварелями в поддержку украинской борьбы. Часть своего таланта дама отдавала венецианской сцене, часть — сцене берлинской; но и Оксфорд был охвачен. Однако сегодня Куркулис не присутствовала в заведении, и это Блекфилда обрадовало.
В пабе появился непривычный для такого заведения посетитель, впрочем, кроме Блекфилда, его никто и не знал — а если узнали бы, не выказали почтения: завсегдатаи пабов — люди равнодушные к чинам. Зашел в паб мастер Камберленд-колледжа — сэр Джошуа Черч, адмирал королевского флота.
— Что порекомендуете из местной кухни?
Черч развалился на нечистой деревянной скамье паба, нисколько не опасаясь за свои дорогие брюки. То была привлекательная черта флотоводца: он безразлично относился к пятнам на своей одежде, зная, что прислуга отстирает любые.
— Ничего не рекомендую, — честно сказал Блекфилд. — У нас в колледже лучше кормят.
— Не будем, друг мой Блекфилд! Не будем снобами! — и к бармену: — Слушай, у тебя какое пиво лучшее?
— Помои не держу.
— Неси на свой вкус! Англичанин земляка не подведет! Верно говорю?
Перед адмиралом поставили пинту мутного напитка с запахом конской мочи.
— Добрая старушка Англия, — сказал адмирал. — Ведь сегодня коронация, Блекфилд. Чарльз станет Карлом Третьим.
— Несчастливое имя для трона.
— Англия на подъеме!
