Сторож брата. Том 1 - Максим Карлович Кантор

Произвели это те же самые люди, что привыкли обедать со своими российскими инвесторами в дорогих ресторанах и совершать совместные круизы на яхтах. Но бизнес есть бизнес, а демократия есть демократия.

— Я не понимаю, — разводил руками сутулый Диркс, — получается, что к войне все были готовы?

Церемония вечернего обеда была нарушена этим вопросом.

Коллеги профессора по колледжу слушали, пережевывали пищу и кривились — хотя бифштекс был, как и всегда, отменный.

Принято было считать, что войну начал один-единственный человек — жестокий российский президент с восточным лицом. Этого маленького человека, неумолимого и надменного, ненавидели. Аналитики войны (как до начала военных действий, так и постфактум) приводили несколько резонов, объясняющих вторжение. Самым популярным объяснением была смертельная болезнь: зная, что умирает, безумец захотел унести с собой на тот свет всю планету. Второй причиной называли зависть Путина к западному обществу. Утверждали, что Запад отверг дружбу с российским олигархатом, и разобиженный президент азиатской автаркии решил мстить. Находились и те, кто считал определяющим тот факт, что Путин (до избрания на пост президента России) служил в органах госбезопасности, а это известно что за чудище. Комитет госбезопасности затаился, плел паутину вокруг новоиспеченной российской демократии — затем сжал щупальцы, задушил несчастную. Зачем комитет госбезопасности совершил этот отвратительный поступок? Ведь, если разобраться, самим комитетчикам неплохо жилось при капитализме, стали миллионерами, вкусно ели и мягко спали — а теперь? Но, судя по всему, такова природа чудовища: вопросы надо обратить к социальной зоологии. Ах, неужели все было напрасно! Зря собирались интеллигенты в кафе «Жан-Жак» и обсуждали переписку Цветаевой с Пастернаком. Впрочем, даже в то блаженное время в кафе «Жан-Жак» внимательный посетитель заметил бы странность: в свободолюбивом заведении, названном в честь вольнодумца Руссо, самым популярным блюдом был салат цезарь.

Встречались и такие, кто верил российской риторике: вот министр иностранных дел Лавров, новоявленный Горчаков наших дней, напоминал Западу, что существовала договоренность о нерасширении блока НАТО на Восток. Мол, Украина пожелала в НАТО войти, вопреки договоренности, а Россия не желает получить военные базы на границе. Были и такие, кто уверял, будто Запад подогревал всегдашнюю неприязнь украинцев к России. Дескать, свержение пророссийского президента Януковича совершилось на Украине по прямому указанию американских спецслужб, а перепуганная Россия ответила на внутреннюю украинскую революцию аннексией Крыма.

Но и это мнение могло быть оспорено: ну почему аннексия? Референдум же был! Жители Крыма сами захотели обратно в Россию. Пророссийские (есть ведь и такие) западные граждане напоминали, что Крым почти триста лет был российским, за полуостров заплачена страшная цена в четырех войнах, а Украине цветущая земля в Черном море досталась по административной игривости — во время существования Советского Союза. Послушайте, говорили такие спорщики, если мы осуждаем решения советской власти (а мы их осуждаем, не так ли, то почему именно решения Хрущева мы должны приветствовать, а решения Берии осуждать? Почему надо следовать ошибке пьяного Ельцина? И стоит ли так переживать утрату дареного Крыма: easy come, easy go. Однако Украина настаивала на том, что мнение Хрущева следует уважать, и международное право было на стороне обиженных.

Иные западные комментаторы полагали, будто речь идет о возрождении Российской империи в границах империи Екатерины. А раз империя, то полковник госбезопасности нуждается в финансовой стабильности своей автаркии — строит гигантский газопровод, чтобы торговать с Европой, и строит пирамиду власти («зловещий колосс на глиняных ногах», как называли новую власть либералы) на торговле энергией со свободным миром. Нападение на Украину произошло накануне запуска гигантского газового трубопровода, который гарантировал снабжение Европы энергией, а России — деньгами. Нажав на спусковой крючок войны, авантюрист Путин разрушил собственный проект, который вынашивал десятилетия. Нелепо, не так ли? Наряду с прочими мнениями, зрела уверенность в том, что Россию заманили в ловушку: дескать, Украина послужила приманкой для глупого российского медведя. Зачем бы западному миру Россию заманивать в ловушку? Торговля есть торговля, хоть с Китаем, хоть с Россией, хоть с чертом лысым; все держится на рыночных принципах! Но Россия, как считали «левые», всегда манила капиталистов своими ресурсами — вот и нашелся повод сатрапию атаковать и расчленить. Распад Советского Союза был началом гибели империи, говорили подозрительные; сперва откололись страны Восточной Европы, затем отпали союзные республики, а вот теперь пришла пора развалить саму Россию. Собиралась страна веками, а развалится в течение десяти лет. Даже карты появились: как будут делить Россию — от былой империи останется только Московское царство, а Татарстан, Поволжье, Сибирь, и Кавказ, и даже Архангельские и Алтайские земли — уйдут. Куда уйдут эти свободные от московского ига земли, не уточняли, но, видимо, предполагалось, что хозяин сыщется.

Какая бы из версий ни была верна (бывает и так, что верны сразу несколько), но поступательное движение машины истории забуксовало, пар и брызги мазута (мазут истории — это кровь) заволокли пространство.

Как проглядели?

Спустя восемьдесят лет после Второй мировой войны любому школьнику известно, что интересы Муссолини, Троцкого, Сталина, Франко, Хорти, Петена, Квислинга, Пилсудского, Маннергейма, идеи Юнгера и Шпенглера, Хьюстона Чемберлена и Ленина, Штрассера и Хайдеггера, Маккиндера и Хаусхофера, аппетиты Сименса и Мессершмитта, Форда и Круппа и еще расчеты многих тысяч мыслителей, промышленников и авантюристов — сошлись в единую волю к войне, и только тогда массовое смертоубийство совершилось. Гитлер был барабанщиком в крестовом походе, но уж не в одиночку отставной ефрейтор задумал такое масштабное предприятие.

Гебраист Теодор Диркс (профессор по роду занятий был наслышан о Божественной воле) именно это и имел в виду, говоря, что войну, скорее всего, ожидали как суммарного результата многих проектов; камушек в механизм точно кто-то кинул: но разве одним камушком такую махину поломаешь?

В любом обществе всегда находится несдержанная активистка, позволяющая себе нарушить чинную беседу. «Как не стыдно, Диркс!» — воскликнула Тереза Маккой, профессор социологии, член консервативной партии. Дама обвела глазами обеденный зал и нашла в каждом из ученых воронов понимание. Взоры ученых воронов подернулись пленкой презрения: десерт клевали в молчании. Теодор уткнул глаза в тарелку с морковным кексом, томился. Украина была жертвой агрессии, Запад стоял на страже свободы, любые сомнения в статусе жертвы расценивались как нарушение основных принципов демократии.

— Вы разве не понимаете, что Украина сейчас сражается за всех нас? За будущее мировой демократии?

— Я просто пытаюсь взглянуть на проблему с разных сторон.

— Не все так однозначно, да? — передразнила его Тереза.

И те, кто слышал диалог, рассмеялись горьким смехом. Восемь лет назад словами «не все так однозначно» российские агрессоры пытались оправдать