Наступило утро - Зеин Жунусбекович Шашкин

Джунаид-хан усмехнулся: «Жизнь туркменских джигитов не купишь за недосягаемую идею панисламизма, сверкающую, как золотое полулуние бухарской мечети. Она очень дорога для туркмен».

Эту мысль он перевел на язык дипломатии и сказал вслух на третий день перед отъездом послов эмира:

— Передайте мой кровный братский привет эмиру Сеид-Алим-хану. Скажите ему, что я всегда готов соединить с ним свою душу и силу. Но считаю, что цветы благого дня еще не расцвели, рвать их рано. Пусть распространяется аромат неувядаемого ислама! Надо еще подождать!

И вот Агзам сидит на коне, едет с новым поручением, злой, недовольный поведением Джунаид-хана. Имам часто украдкой смотрит на Жунуса, боясь, как бы он тоже не изменил своему решению у порога больших событий. Но достигнут ли они счастья? Не родились ли они под потухшей звездой?

Первый раз в жизни закрадывается сомненье в душу Агзама, Он задумался над словами Жунуса, сказанными после посещения Джунаид-хана. Жунус сказал: «Не кажется ли вам, уважаемый имам, что наш панисламизм похож на старый дуб, переживший самого себя? Сухие корни его лежат на поверхности земли, на ветвях не растут листья. Посмотришь на него, лишь чувство жалости вызывает он. Только невольно уважаешь и почитаешь его седую славу. Не кажется ли вам, что земля, выбро

сившая корни старого дуба на поверхность, похожа на современную жизнь? Она не воспринимает нашего панисламизма! Налетит сильная буря — свалит этот дуб.

Агзам сделал вид, что не соглашается с Жунусом.

А Жунус сказал еще резче:

— Не кажется ли, уважаемый имам, что мысль большевиков о равенстве и братстве похожа на молодое яблоневое дерево? Оно пышно растет, привлекая внимание прохожих! У нас же в руках страх. Мы пугаем народ адом, богом и держим силой..

Такие дерзкие мысли Жунуса могли родиться от сомнений, высказанных Джунаидом. Жунуса следовало бы... Но не надо упускать его из своих рук, он умеет вести за собой народ...

Конь Агзама споткнулся. Имам едва удержался за гриву.

— О алла! — прошептал он.

Стал накрапывать мелкий дождь.

— Не спрячемся ли мы в кустах? — предложил Агзам.

— Вы жалеете халат или хотите дать русским время снять вашу умную голову?

— Моя голова принадлежит всевышнему, а не мне, В его воле отдать ее неверным или сохранить правоверным.

— В таком случае я вам советую поступить так, как поступил Ходжа Насреддин.

— А что мог сделать наш дивана?

Жунус не успел ответить. Защелкали ружейные выстрелы, и возле уха старика просвистела пуля. .

Агзам всю дорогу опасался- нападения басмачей. Перед выездом из Бухары чиновники эмира советовали ему быть осторожным.

Имам знал, что Ибрагим-бек, конокрад и вор, сумел объединить разрозненные мелкие отряды басмачей. Сейчас для Агзама ясно было одно: если они попадут в их руки, живыми не уйдут. Духовный сан его не спасет.

— Спасайся!—закричал имам и ударил коня плетью.

Когда они выскочили из рощи, увидели всадников, мчавшихся наперерез. Имам, а за ним Жунус повернули к реке и бросились вплавь. Шагов за двадцать до спасительного берега Агзам услышал крик Жунуса:

— Помоги!..

Имам схватил за уздечку коня Жунуса и поплыл дальше. Их спасла ночная темнота да камышовые заросли.

Жунус был ранен в кисть левой руки. К счастью, пуля прошла навылет, лишь слегка задев надкостницу.

Агзам всю ночь провозился с Жунусом, стараясь остановить кровотечение. Забыв про свой духовный сан, имам проклинал басмачей и ругал Ибрагима-бека последними словами.

Глава седьмая

В Фергане появился ученый шейх Мухитдин-ибн-Аль- Араби. При первой же встрече с настоятелем мечети он заговорил стихами Навои из его письма поэту Сеид- Хасану:

Ушла верность от населения Хорасана, Вместо верности появилось лицемерие...

Эти стихи стали передаваться из уст в уста. Духовные лица восхищались ученостью шейха. Они вспомнили, что он носит точно такое имя, как знаменитый шейх, живший в конце XII века, признанный на востоке за святого чудотворца.

К ученому шейху был послан эмиром имам Агзам с деликатным поручением — создать надежную силу из ферганских басмачей и мулл советского Туркестана.

Когда имам подошел к деревянному домику, обнесенному со стороны улицы глиняным дувалом, была уже ночь.

Он осторожно постучал. Дверь открыл мальчик в яркой цветной одежде плясуна. Заглядывая в лицо Агзама, он молча стоял в дверях.

— Шейх? — имам кивком головы указал на дверь.

— Шейх никого не принимает,— ответил мальчик, преградив дорогу.

Услышав незнакомый голос, показался хозяин дома, толстый перс с черными длинными усами. Он вышел в парадной одежде — в цветном халате, в большой светло- желтой чалме. За ухом перса алел цветок.

Угадав в госте Агзама, хозяин воскликнул:

— А, дорогой имам, бог поможет вам в ваших замыслах!

Перс отстранил мальчика и с подчеркнутой вежливостью, приложив руку к груди, пригласил Агзама в дом.

В просторной комнате, устланной коврами, тускло горела керосиновая лампа.

— Юсуф! — обратился хозяин к мальчику,— Скажи шейху, что приехал наш уважаемый гость.

Агзам в ожидании шейха опустился на ковер и задумался.

Странно, откуда перс знает Агзама? Ведь имам в Фергане только второй раз за всю жизнь.

Узкая дверь, прикрытая ковром, распахнулась, и вышел размашистой поступью сутулый человек в белом халате с широкими рукавами. На ногах его блестели ичиги из желтой шагрени. На моложавом лице шейха из-под каштановых бровей выглядывали бесцветные глаза. Небольшая бородка и усы были тщательно расчесаны и приглажены.

Имам разочарованно вздохнул. Он предполагал встретить сгорбленного ветхого старика, отягченного, как ношей, седою мудростью, с посохом в руке и кораном в сумке.

Шейх, в свою очередь, тоже пытливо разглядывал с головы до ног не по возрасту стройного, хорошо сохранившегося имама.

Он крепко пожал руку гостю и перевел выразительный взгляд на хозяина. Тот бесшумно исчез.

Оставшись наедине с Агзамом, шейх заговорил певучим голосом*.

— Пусть благородный подвиг за веру и отечество будет вознагражден в том мире, мудрый имам!

Витиеватой, ни к чему не обязывавшей фразой шейх польстил самолюбию Агзама. Испытанный прием восточных дипломатов, обезоруживающий противника, на этот, раз был. использован без промаха. Следующая фраза шейха окончательно вызвала тщеславного гостя на откровенность.

— Вы главный поборник веры в Туркестане. Ваше имя встретило меня у самой границы.

Агзам поднял голову. После скучных расспросов о здоровье имама шейх резко повернул разговор, украсив свою речь стихами Накшбенди, основателя ордена шейхов:

Доколе ты будешь

Поклоняться