Наступило утро - Зеин Жунусбекович Шашкин
Сугурбаев посмотрел на Фальковского.
— Что скажет землемер?
И вот пришла бархатная звездная ночь, всегда прохладная на озере Айна-Куль. Луна медленно выплывала из-за горных вершин.
На берегу озера, на камнях сидели Вера Павловна и Гульжан. Они ждали Бакена. Он сам назначил свидание Гульжан и почему-то медлил. Видно, не может вырваться, сидит с комиссией.
По казахскому обычаю, влюбленным неприлично встречаться при родственниках. Тайна их сердец никому не должна быть известна.
— Идет! — сказала Вера Павловна прислушиваясь.
Гульжан увидела высокую фигуру джигита и затаила дыхание. Бакен чуть не бежал к озеру.
— Гуля!
Джигит, не владея собою, бросился к девушке и сжал ее в объятиях. Он долго целовал ее молча, как будто слова могли омрачить радость встречи. Вера Павловна смахнула навернувшиеся слезы. Она вспомнила погибшего Смена.
Встреча после длительной разлуки была радостная. Чтобы не мешать влюбленным, Вера Павловна покинула их.
Потом Бакен, держа в ладонях руки Гульжан, рассказывал ей о годах, прожитых в Китае. При свете луны он видел только бледное лицо девушки и ее влажные глаза.
Они сидели до поздней ночи, прижавшись друг к другу.
- Гуля! Я хочу тебя спросить...
Сердце Гульжан подсказало, какой вопрос задаст Бакен. Конечно, она ответит согласием. Недаром она ждала его четыре года...
— Гуля! А все же, где сейчас может быть Жунус? — спросил Бакен.
Глава шестая
В ту ночь, когда Фатима видела во сне мужа, Жунус, скитавшийся по земле узбеков, ехал из Маргелана в Фергану. Он сопровождал имама Агзама, имевшего чрезвычайное поручение эмира Бухары встретиться с ученым шейхом из Хиндустана. Только очень немногие знали, что шейх прибыл для «спасения мусульманской веры» в Туркестан.
В Маргелан путники добрались поездом, раздобыли здесь провожатого у местного муллы и вместе с ним выехали в Фергану. Проводник держал путь по долине, заросшей густым кустарником. Ночь была темная. Грозовые тучи обложили небо. Жунус хмуро молчал и зорко вглядывался в темноту. Имам бормотал под нос молитвы, потом, доверившись провожатому, успокоился и замолчал.
Припоминая встречу с эмиром, Агзам старался разгадать тонкий намек его о шейхе, как о спасителе веры, Имам даже усмехнулся. В такое время, когда вместе с крушением жизненных устоев подвергались сомнению сама незыблемая основа веры, ее не может спасти приезжий шейх. По мнению имама Агзама, для спасения Средней Азии от нашествия голодных кафиров с севера нужна острая сабля.
Имам Агзам был тесно связан с Бухарой, духовным центром всего Туркестана, не только политическими взглядами. Бухаре он обязан воспитанием и завидной карьерой. Блестяще окончив знаменитую медресе Мир- и-Араб, высшую духовную школу в Бухаре, он поехал в Джетысу, город Аулиэ-Ата. Здесь при поддержке духовного главы Бухары сделался настоятелем мечети, а через несколько лет одновременно занял главного имама мавзолея Ходжа-Ахмеда Яссави. Огромные средства, поступавшие от паломников, попадали большей частью в просторный карман имама. За очень короткий срок он разбогател и приобрел немалый вес в Бухаре.
Когда эмир призвал духовных лиц возглавить борьбу с советской властью, имам Агзам встал во главе антисоветских сил в Семиречье. Его дом в Аулиэ-Ате, куда он перебрался из Туркестана, превратился в настоящий штаб заговорщиков. Сюда приходили националисты из партии «алаш», переодетые в одежду казаха-скотовода (лисий треух — тумак, сапоги с длинными голенищами и высокими каблуками). Отсюда выходили юродивые диваны, одетые в лохмотья, с посохами в руках, и ходжи— ретивые пропагандисты ислама среди казахов. И, наконец, в этом доме имам Агзам снаряжал послов к уфимскому муфтию и рассылал секретные письма знатным, богатым казахам, приглашая создать мусульманский отряд для священной борьбы с русскими, а также с казахами вероотступниками.
По дороге в Бухару имам Агзам вербовал фанатиков-мусульман и, составив небольшой отряд, поручил командование Жунусу. Имам хорошо знал, кого он выбирает. Жунус не богат и не славится родом. Но зато он имеет имя. Раскаты грома после грозы шестнадцатого года еще не стихли. Нет-нет, да прогремит эхо в горах.
Агзам надеялся связать имя Жунуса, прославленного вождя повстанцев, со священной борьбой за веру — газаватом.
Но первые шаги принесли неудачу. Отряд, собранный из разных аулов, по мере удаления от мест таял на глазах. Из двухсот человек границу Бухары перешла лишь четвертая часть.
Агзам был удручен: если бы он привел в Бухару целый отряд казахов, то, несомненно, во дворце эмира вес его возрос бы. Может быть, он со временем, опрокинув Бурхан-эдина, занял бы пост всесильного кази-каляна, верховного судьи эмирата.
В Бухаре Агзама встретили радушно. Прирожденный дипломат, имам быстро завоевал внимание эмира. Показав смелость мысли при решении важных вопросов, он за короткий срок стал своим человеком во дворце.
Постепенно эмир стал давать ему самые ответственные поручения. Агзам вместе с Жунусом ездил в Хорезм к Джунаид-хану, последнему хивинскому хану, когда «непобедимый туркменский лев» еще был в зените славы. Джунаид-хан принял имама ласково, устроил по восточному обычаю большой праздник, показал силу и ловкость туркменских джигитов.
Беседа с Джунаид-ханом длилась долго. Агзам и Жунус требовали объединения всех сил Средней Азии под зеленым знаменем Магомета и под руководством эмира Сеид-Алим-хана, чтобы сохранить священную Бухару для мусульман. Имам Агзам пустил в ход искусство красноречия и свой духовный авторитет. Он говорил мягким вкрадчивым голосом, каким обычно читал священные главы корана:
— Велик аллах, мудр Магомет! Под солнцем его нет ничего непредвиденного, все учтено и названо своим именем. Если эмир, наместник пророка в Средней Азии, призывает, то надо действовать, а не дробить силы. Промедление губит, риск вознаграждает, если сразу не дрогнула душа.
Агзам говорил вообще, а Джунаид-хан принимал на свой счет — это была форма восточной дипломатии. На помощь имаму пришел Жунус, державшийся в тени. Его бледное лицо покрылось румянцем. Слегка поклонившись, он сел по-турецки, поджав под себя ноги, а руки положил на колени.
— Эмир предпринимает большой поход против Ташкента. Его удар должен быть поддержан вами! — сказал Жунус.
Джунаид-хан, прищурив хитрые зеленоватые глаза, долго молчал. На смуглом лице трудно было прочесть его мысли. Он разглядывал извилистые линии левой ладони, как будто хотел угадать свое будущее.
Но Джунаид-хана не обведешь вокруг пальца! У него глаза зоркие.
Хивинский хан сразу почуял,
