Сон цвета киновари. Необыкновенные истории обыкновенной жизни - Шэнь Цунвэнь
Командир ополченцев усердно в лесу уголек возжигает,
В его доме тем временем староста дочке очаг распаляет,
У кого-то от жара батат набухает,
У кого-то лишь копоть лицо покрывает.
К полудню люди на лодках начали готовить обед. Сырые дрова у парня горели плохо, дым валил в разные стороны, заставляя его плакать и чихать, пластался над водой пеленой тонкого шелка. Слышно было, как повар в ресторанчике у реки стучит черпаком по кастрюле, как на ближней лодке в котел плюхается капуста. Лао Ци так и не появилась. Фокус с разжиганием сырых дров на борту молодому человеку не удался, маленькая железная печка осталась холодной. Он промучился с ней целую вечность, и, наконец, сдался.
Оставшись голодным, парень присел на низкий табурет и вновь задумался. Безрадостные мысли заполнили его голову; утренний гость, похожий на гигантский кошель, туго набитый деньгами, стоял перед глазами. Из головы не шло темное от вина, налитое кровью лицо с квадратной челюстью, пористое, будто мандариновая корка; оно вызывало отвращение и ненависть. Казалось бы, зачем ему вспоминать это? Он будто вновь услышал: «Вечером пусть не принимают гостей, я приду». Он посмел сказать их ему, мужу Лао Ци! Какой наглец! Почему вообще он это сказал? По какому праву?
Подобные раздумья лишь усиливали гнев, поселившийся в сердце, а голод подкреплял его. В этом простом парне бурлили первобытные эмоции. Петь больше не хотелось. Горло сдавило от ревности, какие тут песни. Не до веселья. Парень со злости решил вернуться домой, не дожидаясь завтрашнего дня. Он вновь попытался разжечь огонь, но в такой ярости, естественно, не справился с этим. И выбросил все дрова за борт в реку.
— Чтоб вас, чертовы дрова! Пропадите пропадом!
Поленья не проплыли и двух-трех чжанов[33], как их выловили люди с другой лодки. Казалось, они просто-таки ждали, когда течение принесет к ним дрова. Как только дрова добрались до них, они тотчас же разожгли огонь при помощи измочаленного каната; их лодка наполнилась дымом, пламя разгорелось, поленья затрещали. Это зрелище всколыхнуло в парне новый приступ гнева, он еще острее ощутил свое унижение и решил уйти немедленно, не дожидаясь возвращения женщин на лодку.
В конце улицы он столкнулся с женой и девчонкой Удо, они шли рука об руку, смеясь и болтая. Удо несла двухструнную скрипку хуцинь, совершенно новую, прекраснее и представить себе нельзя.
— Ты куда собрался?
— Домой возвращаюсь.
— А о лодке забыл? Глядите-ка, домой он возвращается. Ты чем недоволен? Что за выходки?
— Я иду домой, пусти меня.
— Возвращайся обратно на лодку!
Голос ее звучал твердо, а еще решительнее и жестче был взгляд. Посмотрев на хуцинь, парень сообразил, что тот куплен ему в подарок. Он подчинился. Потирая пылающий лоб, пробормотал:
— Обратно так обратно.
И поплелся за женой назад к лодке.
Тут подоспела хозяйка, старая сводница, в руках у нее были свиные легкие. Она бежала быстро, раскрасневшись и задыхаясь, как будто украла мясо с прилавка и боялась, что ее догонят и потащат в ямынь. Когда хозяйка поднялась на лодку, Лао Ци крикнула:
— Представляете, тетушка, а муж-то мой уйти решил!
— Что за чушь? Еще представление не посмотрел, а уж назад собрался!
— Мы на перекрестке столкнулись. Он, верно, сердится, что мы так поздно вернулись.
— Ох, это все я виновата да бодхисатвы. И мясник. Мне не надо было торговаться так долго из-за грошей, а ему не надо было вливать столько воды в эти легкие.
— Ах нет, это моя вина, — возразила Лао Ци, сопровождая мужа в каюту.
Она села напротив мужа, а потом нарочно расстегнула одежду на груди, открыв кокетливое нижнее белье из узорчатого шелка красного цвета. На нем была вышивка в виде пары уток-мандаринок, играющих в листьях лотоса, — Лао Ци вышила это сама всего месяц назад. Мужчина с вожделением уставился на жену. Чувства, словами неописуемые, забурлили у него в крови.
С кормы лодки доносился разговор хозяйки с Удо о припасах.
— Что ж творится-то! Кто-то стащил все наши дрова!
— А кто промыл рис?
— Бьюсь об заклад, он не смог развести огонь! Он деревенский, только с древесной смолой разжигать умеет.
— Разве мы не вчера только почали новую вязанку дров?
— Теперь их нет.
— Ну так сходи на нос и принеси новую, хватит болтать почем зря!
— Муж сестрицы умеет только рис промывать! — хихикала Удо.
Парень слушал, не говоря ни слова. Тихо сидел в каюте и смотрел на купленный ему хуцинь.
— Струны уже натянуты, попробуй сыграть, — предложила Лао Ци.
Продолжая молчать, молодой человек положил инструмент себе на колени, проверил канифоль. Он тронул струны, из-под пальцев вырвался незнакомый звук, и парень радостно улыбнулся.
Меж тем каюта наполнилась дымом. Когда женщины позвали мужчину к столу, тот вышел с хуцинем в руках и, встав на носу лодки, принялся настраивать струны.
После обеда Удо сказала:
— Братец, сыграй «Плач Мэн Цзяннюй у Великой стены»[34], а я спою.
— Я эту мелодию не знаю.
— Я слышала, ты очень хорошо играешь. Не ври.
— Я и не вру, я умею играть только «Мать провожает свою дочь».
Хозяйка сказала:
— Я тоже слышала от Лао Ци, что ты очень хорошо играешь. Я как увидела в храме этот хуцинь, сразу же предложила купить его тебе. Повезло, что он достался нам так дешево. В деревне такой, пожалуй, не купишь и за целый юань, верно?
— Ваша правда. А сколько стоил-то инструмент?
— Связку[35] медных монет и еще шесть сверху. Все сказали, что он стоит этих денег.
— Это кто ж такое сказал? — встряла Удо.
— Соплячка! А кто сказал, что нет? Много ты понимаешь! Закрой-ка рот! — рассердилась хозяйка.
Удо уже и сама прикусила язычок, стыдясь, что едва не сболтнула лишнее.
Этот хуцинь достался им совершенно бесплатно от знакомого торговца. Лао Ци улыбнулась тому, как хозяйка одернула Удо, чуть не раскрывшую маленький обман. Муж тоже усмехнулся, посчитав, что жена посмеивается над невежеством хозяйки.
Он закончил трапезу первым и взялся за хуцинь. Звуки, которые тот издавал, были чистыми и яркими. Удо в восторге отставила свою чашку и принялась подпевать, пока не схлопотала от хозяйки палочками по голове. Ей пришлось вернуться к еде, а затем она собрала посуду и принялась мыть котел.
К вечеру они
