Семиречье в огне - Зеин Жунусбекович Шашкин

Поначалу Юрьев и Березовский полагали, что мест­ное население — казахи, киргизы и уйгуры — в подав­ляющем большинстве неграмотное, мало интересуется текущими событиями, его трудно приобщить к активным действиям: люди помнят, с какой жестокостью было по­давлено восстание. Но это было ошибочное предполо­жение, в чем Юрьев и Березовский скоро убедились.

В «Доме свободы» — неумолчное гудение, как в пче­ лином улье. Сизый дым — столбом, хоть топор вешай. Такая картина представилась глазам Березовского, когда он впервые переступил порог этого учреждения. Зал переполнен — яблоку негде упасть. Березовский так и остался стоять у порога, у раскрытых настежь дверей.

Кого только не было в этом «Доме свободы», который обалдевшие от радости эсеровские краснобаи иногда на­зывали даже «Дворцом свободы!» Завсегдатаями его стали шатающиеся обычно на базаре пройдохи и меща­не, живущие в домах под железной крышей, с зелеными деревянными ставнями на окнах. Одни смеются, неисто­во бьют в ладоши, свистят, сунув пальцы в рот, другие спокойно курят, щелкают семечки.

За столом президиума сидели: пожилой мужчина в оч­ках с небольшой остроконечной бородкой, солдат в ши­ нели, крестьянин в отороченной мехом громадной шапке, На трибуну один за другим выходили ораторы. Они нс говорили, а кричали до хрипоты, до пены у рта, видимо, от избытка чувств.

Березовский начал искать глазами среди публики своих знакомых. Возле окна сидели Юрьев, кудрявый Емелев и рабочие табачной фабрики. Пробиться к ним сквозь плотную массу людей было невозможно.

На трибуну скорым шагом вышел щегольски оде­ тый казах в черном сюртуке, в пенсне, с тросточкой в ру­ ке. Это был Джайнаков. Оратор неторопливым движе­нием вынул из кармана белый шелковый платок и протер им очки. Голос у него писклявый; говорил он по-русски свободно, без акцента:

— Временное правительство — наше желанное пра­ вительство. От имени казахского и киргизского народов я приветствую это правительство, мы едины с ним.

— Болтовня!

— Слезай с трибуны!

— Он правильно говорит!

— Ортак*, продолжай!..

— Ипташ** Ибраим, скажи...

— Пошел к черту!

За выкриками прокатилась волна смеха. Джайнаков говорил еще что-то, но слабый голосок его потонул в шу­ме и гаме. К трибуне пошел стройный казах, широкий в плечах, резкий в движениях, он на голову выше Джай- накова. Со спины Березовский сразу не узнал его. Еще не окончивший свое выступление Джайнаков как-то стушевался перед новым оратором.

— Бокин! Токаш Бокин!—стали шепотом передавать друг другу люди, толкавшиеся в дверях, они вытягивали шеи, поднимались на носках. Березовский стал пригля­дываться и убедился, что поднявшийся на трибуну джи­гит был действительно Токаш Бокин. Где же он пропадал до сих пор?

— Товарищи!—крикнул с трибуны Бокин звонким голосом.— Знаете ли вы этого краснобая? .

— Знаем!

— Бокин, не ругайся!

— Крой, Токаш, крой!

Бокин поднял правую руку, чтобы успокоить крикли­вых, и продолжал:

— Нет, вы не знаете его. Он — предатель, приспеш­ ник вчерашнего царского генерала Фольбаума.

От неожиданности Джайнаков оторопел и не знал, то ли спуститься вниз со сцены, то ли бросить Токашу реп­лику, боязливо озирался на сидящих в президиуме лю­дей. А что они могут сказать? Только пожали плечами: свобода слова, говори, что хочешь...

— Господину Джайнакову никто из казахов не ве­рит,—продолжал Токаш.—Киргизско-казахский комитет, кучка людей не может представлять весь казахский на­род Семиречья. Наш народ политику Временного прави­тельства не поддерживает. Настоящей свободы еще нет!

— Долой, долой!— надсадно ревели несколько глоток.

Токаш повысил голос:

— Джайнакова, Закира Исабаева, атамана Малыше­ва не следует и допускать сюда. Исабасв — тайный агент полиции, его надо бы стереть с лица земли, немедленно заключить под стражу! Руки Исабаева Закира в крови многих мужественных сынов Казахского народа!

— Верно, стереть с лица земли Исабаевых!

— Ну, молодец Бокин!

— Долой! — хрипели глотки.

— Никто тебя сюда не приглашал!

— И наш черед настал. Будем беспощадны...

Токаш сошел с трибуны под гром аплодисментов. Бе­резовский проталкивался ему навстречу, издали протя­гивая руку.

Глава 3

В эту ночь они собрались в домике Юрьева. За гостя­ми с большим вниманием ухаживала жена соседа, по­жилая женщина, бойкая, с беззаботно веселым харак­тером. Опа ходила проворной, неслышной походкой. Вмиг появилось на столе вино домашнего изготовления из сока яблок, фрукты, чай. Очень легкое вино пили охот­но, безбоязненно все, кроме Токаша — он и здесь ограни­чился одной рюмкой.

Возбужденный, радостный Юрьев обратился к Бере­зовскому:

— Ну, Александр, расскажи, что мы сделали за это время, где наши силы, сколько их?

— Сила не в количестве, а в биении сердца...— отве­ тил осторожный Березовский.— Надо суметь разгоря­чить это сердце... Спроси-ка у Бокина, достиг ли он цели численностью повстанцев?

Набив трубку табаком, Березовский чиркнул спичку. Токаш ответил вопросом:

— Александр Петрович, вы хотите сказать, что каза­ хи напрасно поднимались?

— Как хочешь понимать, так и понимай. Заветной цели не достигли. Л почему?

— Я и хочу знать от тебя — почему?

Березовский сильно потянул в себя из трубки — она разгорелась.

— Не смог завладеть сердцами людей, разжечь их....

Бокин резко повернулся к Березовскому.

— Если ты мог сделать это, чего ждал у моря пого­ ды? Я сюда присылал вести, чего же вы ждали?.. А сего­дня изображаешь из себя пророка!

Березовский удивленно посмотрел на Бокина.

— Ладно. Допустим, говоришь правильно, Бокин. Но в гаком случае, можешь обойтись без меня.

Юрьев вскочил с места, схватил его за руку.

— Эх, Александр! И ты, оказывается, такой...

— Какой же?

— Наподобие прыгающего с крутизны барса.

Все рассмеялись. Только Березовский даже не улыб­нулся. Затянувшись несколько раз из трубки, он сказал тихо и веско:

— Есть искра, которая воспламеняет сердца людей. Это — марксизм. А ты, Бокин, изучал эту науку? Ты по­вел народ за собой, но не смог ему указать конечной це­ли. Вот твоя ошибка!..

Юрьев, не желая, чтобы беседа приняла обостренный характер, воспользовался тем, что Березовский прило­ жился к своей трубке.

— Бокин может снова воспламенить этот костер, еще не поздно! Если казахский народ последует за нами, мы будем сильны. Мы победим!

Токаш забыл о споре с Березовским и внимательно слушал Юрьева.

— Вы можете снова организовать и повести за собой народ?

Такой вопрос заставил Бокина задуматься. На лбу залегли глубокие морщины, брови согнулись. Трудно от­ветить на этот вопрос сейчас. Токаш после освобождения из тюрьмы еще не ездил в аул