Сон цвета киновари. Необыкновенные истории обыкновенной жизни - Шэнь Цунвэнь
Полицейские и местные жители с обеих сторон окружили утесы, чтобы отрезать банде пути отхода. Бандиты в пещере, словно не обращая внимания на осаду, громко и весело били в барабаны и гонги, настраиваясь на длительную борьбу. Они считали, что смогут продержаться долго, а власти и жители Гаоцзянь рано или поздно отступят из-за усталости и голода. Рельеф благоприятствовал бандитам: снизу стрелять неудобно, зато сверху, из пещер, очень удобно и стрелять, и бросать камни; нападающим трудно будет спрятаться в траве и в расщелинах скал. Подобная военная тактика описана еще Гомером, с той только разницей, что здесь даже если бы кто и додумался спрятать воинов в троянского коня, никакой троянский конь не смог бы по трещине забраться внутрь пещер.
Начальник уезда, укрывшись за высоким нагромождением камней, руководил наступлением. После первой сотни выстрелов барабаны и гонги грянули громче. Темнело, ветер в ущелье усиливался, и отряду пришлось прекратить атаки. Людям приказали готовиться к ночлегу: рубить сосны, чтобы соорудить навесы, разводить огонь, готовить пищу.
Наутро созрел новый план: тридцать полицейских забрались на гору со стороны Хунъянькоу и, прижавшись к скале, открыли огонь по пещере. На некоторое время гонги и барабаны стихли, потом у входа в пещеру появились три статуи, облаченные в длинные красные шелковые халаты: чтимые в конфуцианстве государь, отец и наставник, а изнутри снова раздались звуки гонгов и барабанов. В проем пещеры летели пули, однако это не влияло на настроение осаждаемых, они упрямо продолжали насмехаться. В этот день подтвердилось, что у бандитов было современное оружие: из пещеры прозвучало с десяток ответных выстрелов. Командир отряда на слух определил, что стреляли из мелкокалиберной винтовки, маузера и американской пятизарядной магазинной винтовки «спрингфилд».
Командир отряда для угощения начальника уезда зарезал барана, заколол свинью, выставил солонину, дичь и один из лучших сортов китайской водки маотай, а также привез из дома походную кровать и постель из шкур тигра и камышового кота. Несмотря на все его старания, на четвертый день от страсти к охоте у начальника уезда не осталось и следа, а желание расправиться с бандитами, как и предвидели братья Тянь, сменилось усталостью, и начальник уезда вернулся в город — под предлогом проведения уездного собрания по ликвидации бандитизма в сельской местности. А бандиты из пещер все равно никуда не денутся, рано или поздно сдадутся. Начальник уезда собрал жителей селения Гаоцзянь и произнес речь на полтора часа: необходимо контролировать все дороги у подножия горы, обе стороны обрыва и главную дорогу, ведущую в деревню Хунъянькоу; он раздавал указания, пространно цитируя туманные формулировки из трактата Сунь-цзы «Искусство войны»: мол, военная доблесть выше доброты и красоты, а бандиты, сколь ни коварны, будут задержаны и уничтожены! Отговорив, он сел на коня и во главе дрожащих от страха и холода тридцати ополченцев с лошадьми, груженными местными деликатесами, большими кувшинами рисового вина и грибного масла — благодарность селян, — вальяжно покачиваясь, отправился в город.
Командир отряда взял бразды правления в свои руки и в соответствии с трактатом Сунь-цзы и заветами советника У Юна продолжал осаду.
На седьмой день запасы провианта у отрядов самообороны подошли к концу, к тому же приближался Новый год, и народ стал проситься домой. Командир тоже считал, что в такой холод лучше разойтись по домам. Однако от начальника уезда пришел строгий приказ: за десять дней закончить осаду, иначе не быть ему командиром. Этот приказ был как ушат ледяной воды. Командир расстроился и разозлился — теперь он очень жалел, что не последовал совету матери. Вот уж действительно нехватка выдержки в малом может испортить большие планы. Но он поставил себя в безвыходное положение.
Мы со штабным писарем, закинув за спины свернутые одеяла, тоже отправились в Хунъянькоу посмотреть на осаду пещер. Сначала мы наблюдали снизу, со стороны реки, а потом забрались на соседнюю гору полюбоваться видами. Это место было создано для вдохновения художника, но никак не для кровопролития. Однако сложилось так, что в этих двух пещерах было около тридцати полных энергии и жизненных сил парней. И если осада будет продолжаться, то все они умрут от голода. Но пока из пещер днем и ночью доносились звуки барабанов и гонгов и раздавалось улюлюканье. У штабного писаря родилась новая идея: а если подняться на скалу, где находятся пещеры? От ее вершины до входа в верхнюю пещеру не больше ста пятидесяти шагов. В деревне полно каменщиков, так не отправить ли каменщиков на вершину, чтобы они по трещине продолбили вниз тропку, и тогда можно будет атаковать сверху. А не получится атаковать — отправим кого-нибудь на переговоры. Узнаем, кто у них за главного, и попробуем с ним договориться.
Двое каменщиков приступили к работе и обнаружили в трещине выступающие камни и кустарник, цепляясь за которые, можно хоть и с трудом, но пройти. На вершине поставили охранника. Всего за четыре дня проложили тропу, которая не доходила до входа в пещеру каких-то трех чжанов; уже были слышны голоса бандитов. Командир отряда вызвался спуститься в пещеру по веревке, закрепленной на вершине, чтобы начать переговоры. Он предлагал бандитам отдать людей, товар и оружие в обмен на жизнь. Те согласились отдать людей и товар, но не оружие. Ибо даже если все пройдет гладко, после этого никто не сможет гарантировать им безопасность. Особенно боялись зачинщики — братья Тянь и парень из деревни Мяньчжай, соблазнивший Цяосю, которого в пещере называли «управляющий У-гэ». Однако если не отобрать оружие, то мира и спокойствия не добьешься — командиру был хорошо известен нрав местных жителей. Стоит уступить, не выдернуть застрявшую занозу — и это выльется во что-нибудь более серьезное, да и весть об этом разлетится на тридцать ли вокруг.
В переговоры вступили штабной писарь и парень из Мяньчжая, но по-прежнему никто не
