Евгений Онегин. Роман с разбором психолога и литературоведа - Александр Сергеевич Пушкин

Толпа мазуркой занята;

Кругом и шум и теснота;

Бренчат кавалергарда шпоры;

Летают ножки милых дам;

По их пленительным следам

Летают пламенные взоры,

И ревом скрыпок заглушен

Ревнивый шепот модных жен.

XXIX

Во дни веселий и желаний

Я был от балов без ума:

Верней нет места для признаний

И для вручения письма.

О вы, почтенные супруги!

Вам предложу свои услуги;

Прошу мою заметить речь:

Я вас хочу предостеречь.

Вы также, маменьки, построже

За дочерьми смотрите вслед:

Держите прямо свой лорнет!

Не то… не то, избави боже!

Я это потому пишу,

Что уж давно я не грешу.

XXX

Увы, на разные забавы

Я много жизни погубил!

Но если б не страдали нравы,

Я балы б до сих пор любил.

Люблю я бешеную младость,

И тесноту, и блеск, и радость,

И дам обдуманный наряд;

Люблю их ножки; только вряд

Найдете вы в России целой

Три пары стройных женских ног.

Ах! долго я забыть не мог

Две ножки… Грустный, охладелый,

Я всё их помню, и во сне

Они тревожат сердце мне.

Комментарий литературоведа

XXIV. Янтарь на трубках Цареграда…

Древнерусское название Константинополя – нынешнего Стамбула.

XXIV. Духи в граненом хрустале…

Духи в то время были модной новинкой.

XXIV. Руссо (замечу мимоходом)

Не мог понять, как важный Грим…

Жан-Жак Руссо – французский писатель и философ эпохи Просвещения.

Мельхиор Гримм – писатель из круга энциклопедистов. Руссо здесь показан противником моды, притом что считался «защитником вольности и прав».

XXV. Быть можно дельным человеком

И думать о красе ногтей…

Подразумевается вопрос о том, насколько денди может считаться серьезным человеком.

XXV Второй Чадаев, мой Евгений…

Петр Чаадаев был общественным деятелем и философом. Пушкин познакомился с ним в 1816 году, когда Чаадаев с гусарским полком стоял в Царском Селе. Он сильно повлиял на поэта, став для него одним из главных авторитетов. Чаадаев был известен не только свободолюбивыми взглядами, рыцарским пониманием чести, но и утонченным аристократизмом и щегольством в одежде. Таким образом, эти строки содержат очень лестное сравнение для Онегина, и Пушкин вновь вводит литературного героя в свой реальный круг знакомств.

XXVI. Но панталоны, фрак, жилет…

Так называемые архаисты в то время выступали не только против иностранных слов в русском языке, но и против европейской одежды и вообще образа жизни денди.

XXVI. Всех этих слов на русском нет…

Имеется в виду, что их нет в словаре.

XXVII. Куда стремглав в ямской карете…

Это наемная карета (почти как современный каршеринг). Иметь собственных карету и лошадей в Петербурге того времени было очень дорого.

XXVII. Двойные фонари карет…

Признак дорогой, щегольской кареты.

XXVII. Усеян плошками кругом…

Плоскими блюдцами со свечами или светильниками освещались тогдашние дома.

XXVIII. Толпа мазуркой занята…

Балы были важным элементом современной Пушкину жизни. Они давали людям возможность повеселиться и непринужденно пообщаться. Танцы были ключевым событием бала. Им обучали с 5–6 лет, и сам процесс напоминал серьезную спортивную подготовку. На балу танцы шли в определенном порядке (полонез, вальс, мазурка, котильон), и каждый танец имел собственный набор движений и смысл. Кульминацией бала считалась мазурка, ее танцевали в середине вечера (получается, Онегин, чтобы поддерживать модный образ, опаздывает). Поведение денди подразумевало танец с демонстрацией скуки, словно против воли – вплоть до полного отказа.

Комментарий к строфе XXX

Автор снова переходит к своей биографии. Сочетание штампа – разочарованной позы – с упоминанием ножек создает иронический эффект.

XXXI

Когда ж и где, в какой пустыне,

Безумец, их забудешь ты?

Ах, ножки, ножки! где вы ныне?

Где мнете вешние цветы?

Взлелеяны в восточной неге,

На северном, печальном снеге

Вы не оставили следов:

Любили мягких вы ковров

Роскошное прикосновенье.

Давно ль для вас я забывал

И жажду славы и похвал,

И край отцов, и заточенье?

Исчезло счастье юных лет —

Как на лугах ваш легкий след.

XXXII

Дианы грудь, ланиты Флоры

Прелестны, милые друзья!

Однако ножка Терпсихоры

Прелестней чем-то для меня.

Она, пророчествуя взгляду

Неоценимую награду,

Влечет условною красой

Желаний своевольный рой.

Люблю ее, мой друг Эльвина,

Под длинной скатертью столов,

Весной на мураве лугов,

Зимой на чугуне камина,

На зеркальном паркете зал,

У моря на граните скал.

XXXIII

Я помню море пред грозою:

Как я завидовал волнам,

Бегущим бурной чередою

С любовью лечь к ее ногам!

Как я желал тогда с волнами

Коснуться милых ног устами!

Нет, никогда средь пылких дней

Кипящей младости моей

Я не желал с таким мученьем

Лобзать уста младых Армид,

Иль розы пламенных ланит,

Иль перси, полные томленьем;

Нет, никогда порыв страстей

Так не терзал души моей!

XXXIV

Мне памятно другое время!

В заветных иногда мечтах

Держу я счастливое стремя…

И ножку чувствую в руках;

Опять кипит воображенье,

Опять ее прикосновенье

Зажгло в увядшем сердце кровь,

Опять тоска, опять любовь!..

Но полно прославлять надменных

Болтливой лирою своей;

Они не стоят ни страстей,

Ни песен, ими вдохновенных:

Слова и взор волшебниц сих

Обманчивы… как ножки их.

XXXV

Что ж мой Онегин? Полусонный

В постелю с бала едет он:

А Петербург неугомонный

Уж барабаном пробужден.

Встает купец, идет разносчик,

На биржу тянется извозчик,

С кувшином охтенка спешит,

Под ней снег утренний хрустит.

Проснулся утра шум приятный.

Открыты ставни; трубный дым

Столбом восходит голубым,

И хлебник, немец аккуратный,

В бумажном колпаке, не раз

Уж отворял свой васисдас.

XXXVI

Но, шумом бала утомленный

И утро в полночь обратя,

Спокойно спит в тени блаженной

Забав и роскоши дитя.

Проснется за полдень, и снова

До утра жизнь его готова,

Однообразна и пестра.

И завтра то же, что вчера.

Но был ли счастлив мой Евгений,

Свободный, в цвете лучших лет,

Среди блистательных побед,

Среди вседневных наслаждений?

Вотще ли был он средь пиров

Неосторожен и здоров?

Комментарий литературоведа

XXXII. Дианы грудь, ланиты Флоры…

Диана – в древнеримской мифологии богиня луны, изображалась в образе юной девы. Флора – в древнеримской мифологии богиня цветов, изображалась как румяная женщина. Ланиты – щеки.

XXXII. Люблю ее, мой друг Эльвина…

Условно-поэтическое имя, часто встречавшееся в эротической лирике.