Темиртау - Зеин Жунусбекович Шашкин

— А я статуя!—вдруг вспылил Муслим. — А я каменная баба около городского музея! Она пишет доносы, говорит в глаза и за глаза обо мне всякие пакости, а я должен молчать да улыбаться ей? Никакого почтения к старшим! Никакой выдержки! Что хочу, то и говорю. Да она еще в первый класс бегала, когда я был инженером на этом же самом заводе. Прошу хотя бы этого не забывать, товарищ директор.

— Но вы же и коммунист. Носите в кармане партбилет! — сказал Каир.— А ведете себя...

Он не докончил, потому что увидел, как неузнаваемо изменилось лицо главного инженера. Муслим вынул из кармана платок, поднес его к лицу, но снова опустил руку.

— Вот что, директор,— сказал он тихо,— раз навсегда избавьте меня от этих ваших замечаний. Не тебе меня учить, как должен вести себя член партии! — вдруг взвизгнул он.— Я в ней состоял раньше, чем ты надел пионерский галстук.

Каир покачал головой и улыбнулся. Когда на него орали, он сразу же обретал полное спокойствие и самообладание.

— Честное слово, Мусеке, в первый раз вижу, как вы сорвались,—сказал он с самым искренним изумлением.— Вы для меня всегда были образцом выдержки. Неужели я вас так обидел? Ну, извините меня, пожалуйста.

Муслим посидел с минуту, подумал, а когда заговорил, голос его был уже спокоен.

— Ну, тогда и ты меня извини,— сказал он хмуро,— но есть слова, которые не надо бы произносить при стариках. Не трогай никогда моего партбилета. Нелегко он мне достался! Нет, нелегко. А теперь рассуди сам. Стаж у этой Дамеш, как говорят, без году неделя. Научной подготовки ровно никакой, школы тоже, а замахивается вон на какие авторитеты. Ей и Бардин уже не Бардин, а про меня и говорить нечего. Рутинер! На свалку пора! Как же ты хочешь, чтобы я к ней относился? Ведь не с

неба же берется это самое хорошее отношение! Потом я смотрю, как она сама относится к интересам завода. Вот эту статью в газету написала. Ты понимаешь, да ей на нас попросту наплевать, только бы завоевать авторитет, только бы прослыть изобретателем! Вот ты с ней в хороших отношениях, вы друзья детства, а помяни мое слово, если бы она только могла, она давно бы сидела на твоем- месте. И на дружбу бы не посмотрела.

Каир засмеялся.

— Тогда пускай хоть сегодня садится,— сказал он весело,— уж очень я соскучился по своему месту в цеху..

В дверях показалась голова секретарши.

— Муслим Сапарович, подойдите к телефону,— попросила она,— вас вызывает председатель совнархоза.

Муслим вскочил с кресла. Несмотря на свои лета и полноту, он, когда надо, сразу же обретал подвижность. А этот разговор ему был неприятен, и он хотел как мож- но скорее его кончить.

— Ты еще здесь будешь? — спросил он, задерживаясь в дверях.— Я через пять минут забегу. Надо же решить с тем мастером.

Пришел Муслим, однако, только минут через тридцать.

— Ну,— сказал каким-то новым для него, вздрагивающим от скрытого раздражения и почти мурлыкающим голосом,— можете радоваться! Статью будут обсуждать на бюро. Хорошо?

— Кто сказал? — Каир был очень удивлен. Вчера он встретил парторга, они долго разговаривали, и тот ему ни слова не сказал ни о статье, ни о собрании. Как же мог Серегин поставить вопрос на бюро, не согласовав с ним и даже не предупредив его?

— Серегин и сказал,— ответил Муслим.— Пока я говорил по телефону, он подошел ко мне и сообщил, что в понедельник на бюро будет обсуждаться статья. Я вот только от него. Наверно, эта девица пошла к нему и расплакалась.

Каир потянулся к телефону.

— Черт знает, что делает этот Серегин! — сказал он, набирая номер.— Вот мы сейчас поговорим.

— Да это не он виноват, а Дамеш,— быстро вставил Муслим,— это она натравляет на вас всех. Все она... Такая молодая, а уже все ходы и выходы знает.

Каир закусил губу. Что ж, может, старик и прав. Действительно, похоже на то. Говорят, чтоб узнать человека, надо с ним пуд соли съесть.

Ученые вычислили, что это можно сделать за три года. Я съел с тобой, моя Дамеш, три пуДа соли и все-таки, оказывается, не знаю тебя.

— Вы ее плохо знаете,— сказал Муслим.— О, эта девушка с будущим! Она на такое способна.... Вот мы тут заговорили о директорском кресле: Не хотел говорить, но скажу. Однажды...

. В это время Каир закричал в трубку:

— Товарищ Серегин?! Привет, товарищ Серегин. Слушайте, товарищ Серегин, что это вы у себя создали за автономную республику? Как это почему? Как это ничего не понимаете? А что это за бюро вы назначаете на понедельник? Ну да, ну да, бюро для обсуждения газетной статьи. А со мной вы договорились? Вот мы вчера с вами встречались, вы мне что-нибудь сказали? Кто я для вас? Директор или сторож в дирекции? Ах, горком предложил! Ну, тогда тем более. Все, что предлагает парторгу горком партии, он должен доводить до сведения директора. Да, есть, есть такое неписаное правило! Это на тот случай, товарищ Серегин, когда директор не должен быть в курсе того, что предпринимает его партийная организация... Вот так, вот так, товарищ Серегин! Обо всем этом я буду еще говорить на партбюро. Желаю здравствовать! '

— Ну, что? — спросил Муслим, когда Каир с размаху опустил трубку на рычаг. .

Каир сердито пожал плечами и отвернулся.

— Поторопилась девочка со статьей,— сказал Муслим, не дождавшись ответа.— Очень она поторопилась. И как бы ей не сорваться. Ведь тут, как я понимаю, самое главное — это то, какую позицию займет руководство завода. Прежде всего, мы должны будем поставить на партбюро такие вопросы: своевременна ли статья Сага- товой? Поможет ли нам она улучшить работу завода? Да или нет? Если ответить на эти главные вопросы, то и все остальные, а их еще много, отпадут сами по себе.

«Это он правильно подметил,— подумал Каир.—Тут не следует мельчить, иначе запутаешься. Вся беда только в том, что надо бы эти вопросы нам обсудить раньше, тогда, может быть, и собрание не потребовалось бы!»

— В этом вы, конечно, правы: если ответить на главные вопросы, остальное решится само по себе,— сказал он, постукивая карандашом по столу— Но как же мы